Дональд Стюарт - Современная австралийская новелла

— Выкладывай, — прорычал он. — Две сотни долларов.

Глэдис застонала, щека у нее вспухла.

— Я не брала денег. Ей-богу, не брала, Люк.

Рассвирепевший американец встряхнул ее.

— Вспомнила мое имя наконец?

— Я не хотела брать деньги. Он меня заставил! — завопила Глэдис.

Заставил, наверное, сводник, на которого она работала. Фокус старый как мир. Подцепить парня с отпускными в кармане. Подсыпать кой-чего в вино, а потом сбежать с его кошельком и отдать деньги своему дружку. Такие фокусы проделывали еще во времена Александра Великого, можете мне поверить.

На этот раз мальчишка встал. Приятель пытался его удержать.

— Нас это не касается, — прошептал он. — Нас это не касается.

— Что верно, то верно, — сказал я. — Не суйся куда не просят.

Но я знал, что зря болтаю языком. Когда у мальчишек появляется в глазах такое выражение, что им ни скажи — все зря. Они слышат трубный глас и видят огненные знаки. Хотя этот все-таки сел.

Я подумал, что лучше переменить тактику.

— Послушай, приятель, здесь чересчур людно, — сказал я американцу. — Увел бы ты ее в переулок потемнее и отдул за милую душу. А то еще полицейский в окно заглянет.

— Это ты дело говоришь, старшина, — сказал американец. — А ну пошли, Глэдис.

Американец потащил Глэдис к двери. Тогда мальчишка вскочил, и я увидел, что на этот раз его не остановишь.

— Отпусти ее. У меня есть деньги, вот, бери, — сказал он. — Двадцать три доллара. Больше нет. Вот, бери. Отпусти ее.

Товарищ повис у него на локте, но мальчишка стряхнул его и встал перед американцем. Два других янки бросились к нему, а хозяин — к телефону, тогда один из янки вернулся и загородил собой аппарат. Хозяин остановился.

Я подошел к мальчишке.

— Не валяй дурака, — сказал я. — Она сама виновата. Деньги взяла? Взяла. И нечего лезть на стенку. Послушай лучше своего товарища. У него есть мозги в голове.

Но он будто не слышал.

И тут я его уложил. Решил, что лучше разбить ему челюсть, чем отдать на растерзание американцам, они бы так разукрасили его портрет, что родная мать не узнала. Короче, выбрал меньшее из двух зол, на свой вкус конечно. Но мальчишка не угомонился: лежа на дощатом полу, среди плевков и окурков, он все порывался подняться и догнать американцев. Такой уж он был человек, таким и остался. Его приятель сидел не шелохнувшись, даже когда я свалил мальчишку, и то не шелохнулся. Перепугался насмерть, думал, наверное, что настала его очередь. Американцы ушли и уволокли Глэдис, больше я их никогда не видел, а слышать про них слышал: кто-то рассказывал, что они попали в жуткую переделку во время высадки на Филиппины.

Я взгромоздил мальчишку на стул и шлепнул пару раз по лицу, он слегка протрезвел. Тогда я влил в него чашку кофе. Это полностью вернуло его к нам, грешным, он вскочил и бросился к двери.

— Поздно, — сказал я. — Все уже кончено, ничего ты теперь не сделаешь. Наплюй. Считай, что набрался опыта. Прости, что я тебе врезал, но ты лез под нож. Эти американцы — настоящие бандиты. Вроде наших коммандос. Брось валять дурака.

Слезы побежали у него по щекам.

— Мы воюем, чтобы такого не было, — выдавил он из себя, обошел комнату и вернулся ко мне. — Такое только немцы делают. И японцы. Пусть эти парни на пашей стороне, это еще не значит, что они правы. Люди ни в чем не виноваты, все дело в идеалах. Почему ты меня остановил?

— Потому что не я, так они остановили бы, только еще покруче, — ответил я.

У его товарища, Лоусона, явно были мозги в голове. Он-то со мной согласился. А этот, Петтерсон, сел, уставился в чашку с кофе и замолчал.

С тех пор я частенько о нем слышал. Ни одна заваруха не обходилась без его участия. Бывают, знаете, такие дурачки: готовы в одиночку втащить пианино на третий этаж, если им приспичило поиграть. Войну он кончил со славой и кучей медалей, а через пять лет ему припаяли обвинение в подрывной деятельности за попытку создать комитет в защиту бывших воинов — он, видите ли, хотел, чтобы правительство выполнило обещания, что надавало солдатам во время войны, и не на словах, а на деле. Лоусон стал предпринимателем, мозгами его бог не обидел, осторожностью тоже, так что он быстро пошел в гору. Я тоже решил, что хватит работать на чужого дядю, и занялся посредничеством, сейчас могу получить для любого желающего все, что желающий пожелает, за соответствующую плату, разумеется.

На прошлой неделе я летал в Перт по делам одного скотовода и только вернулся, тут же, в аэропорту, когда шел за шофером к своей машине, кто-то хлопнул меня по плечу. Смотрю — Петтерсон. Седой, тощий. На правой щеке длинный шрам, идет прихрамывая. Я сразу его узнал. Предложил подвезти в город. И едва мы отъехали, Джордж, мой шофер, сказал, что за нами увязалась какая-то машина. Петтерсон рассмеялся.