Филип Рот - Она была такая хорошая

Внезапный холодный порыв ветра — впервые за много месяцев — налетел на сад Сауэрби.

— Ух ты, — передернулся Джой и выпрямился. — Осень. Самая настоящая осень.

— Ну что ж, проводим принцессу домой, — сказал Джулиан. Он встал, потянулся, и огонек сигары закачался над его головой, словно сигнал.

— Хорошая идея, — отозвался Джой.

Мальчики сказали миссис Сауэрби, что они вдвоем справятся с посудой — прислугу отпустили на вечер. Они ни за что не хотели разрешить ей хозяйничать и в конце концов прогнали в дом.

Мистер Сауэрби стал складывать стулья, а Рой собирал столовое серебро, насвистывая „Осенние листья“. Составляя тарелки, Джой говорил: „Ты только представь, Рой, старина, уже завтра в это же время…“

Вдруг возле Люси оказалась Элли и зашептала ей на ухо.

— Что? — переспросила Люси.

— Забудь все это.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то, что вообще не вспоминай!

— Но… разве это не правда?

— Эй, девоньки, — позвал Джулиан, подделываясь под простонародный говор: — Пора бы уж в дом — хватит, нахихикались.

Они побежали через лужайку к дому. Элли вздрогнула, набросила платок на голову и устремилась в открытую дверь.

Люси громко прошипела вдогонку:

— Элли! Что ты думаешь делать?

Элли остановилась.

— Я… я…

— Ну?

— Да просто уеду в Северо-западный.

— Но, — Люси взяла ее за руку, — как же твоя мама?

Как раз в этот момент их догнали мальчики:

„Дорогу! Поберегись! Осторожно, дамы!“ — больше она уже ничего не могла сказать: их могли услышать. А потом Джулиан Сауэрби подхватил их под руки и, смеясь, потащил в дом.

На другой день Джой укатил в Алабаму, а Элли лихорадочно занялась сборами, беготней по магазинам и почти не расставалась с матерью, которая, похоже, все еще не знала, что творится у нее за спиной. Несколько раз не больше чем на минуту они оставались вдвоем, но Люси не успевала и рта раскрыть, как Элли уже говорила: „Тсс, потом“, или: „Люси, я не хочу вспоминать об этом, правда“, и, наконец: „Послушай, я просто ошиблась“.

— Ты ошиблась?

— Да, я неправильно поняла. Конечно.

— Но…

— Пожалуйста, дай мне спокойно уехать в колледж!

И когда пришло время расставаться, казалось, что они вовсе и не были никакими подругами. Элли вместе с родителями уехала в Эвастоун во второй уикенд сентября, а в понедельник, в тот самый день, который Люси обвела пятью черными кругами, они с Роем в набитом чемоданами „Гудзоне“ отправились в Форт Кин: занятия были на носу.

В середине ноября за одну только неделю она дважды падала в обморок — первый раз в телефонной будке в „Студенческой кофейне“, а на другой день — когда встала, чтобы выйти из аудитории после занятий по английскому. В университетской клинике — бывшей казарме, перестроенной после войны, — Люси сказала доктору, что у нее скорее всего малокровие. Сколько себя помнит, она всегда была бледная, а кончики пальцев — что на руках, что на ногах — в сильный мороз в одну секунду превращаются в ледышки.

После осмотра Люси оделась и села на стул, придвинутый доктором. „Нет, дело тут не в кровообращении“, — сказал он и, отвернувшись к окну, поинтересовался, не было ли у нее задержек. Сначала Люси сказала — нет, потом — да, и тут же подхватила пальто и учебники и выскочила из кабинета. В тесном коридоре у нее опять закружилась голова, но это продолжалось всего минуту.

Едва она прикрыла дверцу телефонной будки в „Кофейне“, как вспомнила, что Рой еще на занятиях. К телефону подошла квартирная хозяйка миссис Блоджет, и Люси молча повесила трубку. Она подумала было набрать номер училища и попросить, чтобы его позвали, — но что она ему скажет?

И тут, когда первый приступ сменился полной растерянностью, ею овладела странная мысль — а может быть, Рой здесь вообще ни при чем? Она поймала себя на том, что рассуждает, как ребенок, который совсем не знает жизни и думает, будто женщина может забеременеть сама по себе. Стоит ей только захотеть.

Вернувшись к себе в комнату, Люси посмотрела на календарик со смехотворными пометками. Только в прошлую субботу, когда Рой привез ее из кино, она жирно обвела черным карандашом День Благодарения… Внезапно Люси почувствовала дурноту, ринулась в уборную и долго стояла там с раскрытым ртом, но смогла выдавить из себя лишь несколько коричневых капель. Ощущение тошноты не прошло.

Вечером, когда дежурная постучала в комнату и сказала, что звонит Рой, она не отозвалась.