Эллиот Тайбер - Взятие Вудстока

Линия смолкла и я вдруг заметил, что обступивших меня актеров «Лунного света» колотит дрожь. И тут раздался голос Майкла Ланга.

— Где ты, на хер, находишься, малыш? — спросил он. — И каковы твои условия?

— Шоссе 17Б. Уайт-Лейк. Примерно в пятидесяти милях от вас, если ехать по магистрали.

— А лужайка у тебя, на хер, имеется? — спросил он.

— Лужайка имеется. Большая.

— А белые простыни?

— Что? Конечно, имеются. У нас же тут мотель.

— Тогда разложи гребанные простыни на лужайке — крестом, малыш, — и через пятнадцать минут мы будем у тебя. Я уже смотрю на карту. Там есть что-нибудь приметное? Вывеска какая-нибудь? Чтобы мы могли определиться с воздуха?

Я залепетал что-то о вывеске «Эль-Монако», о стыке с 55-й магистралью, о «Кумушкиной блинной».

— Мы уже в пути, малыш, — сказал Майк Ланг и повесил трубку.

Годами я надеялся, что в моей жизни случится нечто большое и важное, и теперь дрожал как осиновый лист. Я положил трубку и слышавшие каждое слово нашего разговора артисты «Лунного света» приветствовали меня дружным «ура». Они понимали, что если в Уайт-Лейке состоится большой концерт, это даст хорошие шансы и их труппе. И теперь запрыгали вокруг меня. «Мы знали, что ты сможешь сделать это, Эллиот! Ты настоящий мужик!»

После чего они выбежали на лужайку и пустились в пляс. А затем проделали единственное, что, по их мнению, могло быть воспринято Майклом Лангом как радушное приветствие — сбросили одежду и продолжили свой танец в чем мать родила. Танцуя, они передавали один другому губную помаду и пригоршни грязи, выводя ими на своих телах слова любви и символы мира во всем мире.

Я же, не обращая внимания на этот хаос, вытащил из стоявшего в конторе шкафа простыни и разложил их, как мне было сказано, крестом.

Когда над нами повис сдувавший все внизу вертолет, мне пришло в голову, что появляться подобным образом способны только мифические герои. Обычный человек не может просто взять да и заказать вертолет, который понесет его над скоростной магистралью штата Нью-Йорк. Нет, и сам Гомер не додумался бы до чего-то более возвышенного и более приличествующего тому, кто выскочил сейчас из фюзеляжа и теперь направлялся ко мне.

По пятам за Майком следовала хорошенькая молодая женщина, бывшая, как я вскоре узнал, его помощницей, Пенни. Она несла на руках крошечного йоркширского терьера, чувствовавшего себя в этом переполохе как дома. А по пятам за Пенни вышагивали два весьма хипповатых молодых человека, представиться мне не удосужившихся. Все они, во главе с Лангом, приблизились ко мне, Майк протянул руку.

После обмена приветствиями Майк Ланг сказал:

— Ты меня не помнишь, Элли?

На миг я растерялся — этим именем меня назвали только родные.

— Разве мы знакомы? — спросил я.

— Бенсонхерст! Семьдесят третья улица, — ответил Ланг. — Мы выросли рядом друг с другом. Я жил через улицу от тебя! Мы вместе играли в стикбол. Я — Майк Ланг, — снова представился он. — А ты — Элли Тейхберг.

Впоследствии кто-то назвал Майка Ланга «космическим эльфом» и это определение было недалеким от истины. Дополнением к его спадавшим на плечи каштановым кудрям служили большие, круглые, словно светящиеся глаза, округлые же щеки с ямочками и широкий рот, уголки которого загибались, когда Майк улыбался, кверху, — а улыбался он часто, казалось, что-то постоянно его забавляет.

В облике Майка присутствовало нечто и игривое, и страшно серьезное. Если судить по внешности, он был хиппи. И все же, я не мог отрицать, что ему присуща определенная значительность, он выглядел человеком, представлявшим собой нечто большее, чем казалось с первого взгляда.

Однако, хоть вы меня убейте, ни Майка Ланга, ни игр в стикбол я не помнил. И уж совсем удивительным было то, что ему удалось связать Эллиота Тайбера, — а я назвал ему именно это имя, — с Элияху Тейхбергом, тем более, что ни о Тейхбергах, ни о Бенсонхерсте я не упоминал. Как он умудрился проделать это за какие-то пятнадцать минут?

Мы прошли в мой бар — артисты «Лунного Света» так и танцевали вокруг, — и Ланг попросил показать ему разрешительное свидетельство на проведение фестиваля. Я показал. В нем говорилось, что Торговоаяпалата Бетела разрешает владельцу мотеля «Эль-Монако» Эллиоту Тайберу провести в Уайт-Лейке, в 1969 году, фестиваль музыки и искусства и будет рада предоставить для этого помощь местного делового сообщества — а это означало, что катастрофа, случившаяся в Уоллкилле, не повторится.