Хосе Альдекоа - Современная испанская новелла

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — умолял Толстячок, подавленный этим проявлением восторга.

— Какое тут беспокойство, дорогой! — возражал носильщик, которому было поручено правое бедро. — Для нас честь — пронести по Мадриду славу нации!

— Большая честь! — подтвердил костлявый. — Вперед, ребята!

И под крики «Да здравствует Толстячок!» они направились со своей драгоценной ношей по улице Алькала.

— В какой гостинице вы живете? — спросил матадора крепыш, который командовал группой.

— В «Эступендо».

— А где находится эта гостиница? — осведомился андалузец, который во всем Мадриде знал только улицу Севийя.

— Довольно далеко, — отвечал Толстячок. — Надо спуститься по улице Алькала, потом подняться по Гран Виа…

— Спустимся и поднимемся, сколько будет нужно, — прервал его поклонник.

— Разумеется! — подхватили товарищи. — Подумаешь, большое дело! Пошли!..

— Предупреждаю, что это расстояние порядочное, — настаивал тореро. — Когда наша куадрилья ехала на арену, счетчик такси показал три дуро…

— Хоть на край света! — завопил сухопарый. — Вперед, ребята! В гостиницу «Эступендо»!

— Пошли, пошли! — поддержали остальные. — Да здравствует первая шпага!

— Да здравствует! — отвечала толпа на тротуаре, расступаясь, чтобы пропустить их.

Так они прошли квартала два — под гром рукоплесканий и радостные возгласы.

На террасах кафе, расположенных поблизости от арены, сидели многие из зрителей, которые были на достопамятной корриде; при виде Толстячка они вставали и разражались восторженными криками.

В красноватых вечерних сумерках фасады домов приобретали цвет обожженной глины. На улице было тепло; швейцары вытаскивали на тротуары свои стулья, чтобы посидеть на воздухе.

По широкому проспекту от Монументальной площади к центру устремлялся поток автомобилей.

— Вон наш герой! — восклицали водители. Проезжая, они замедляли ход и приветствовали тореро резкими сигналами клаксонов. — Всего хорошего, герой!

Толстячок сердечно отвечал им, размахивая, словно платком, хвостом быка. Это был единственный трофей, который остался от подвига: оба уха он подарил при выходе, а от копыт отделался тайком, спустив их на землю по спине одного из поклонников.

Он улыбался уже не так, как вначале, потому что боль, которую причиняли острые кости сухопарого, подпиравшие его южный полюс, становилась невыносимой.

— Вам не кажется, что меня стоит опустить на минутку, а вы отдохнули бы? — робко намекнул он.

— Да мы нисколько не устали! — с оскорбленным видом возразил крепыш, который хотя и запыхался немного, но достоинство сохранял.

— Нисколько! — поддернули его остальные.

И для того, чтобы доказать своему кумиру, что они полны сил, поклонники пробежались до следующего угла.

— Видите? — гордо заявили они, снова замедляя шаг.

— Вижу, вижу, — польстил им тореро с мрачным выражением лица, потому что во время галопа кости худощавого порядком намяли ему ягодицы. — Вы очень сильные.

— Это сущие пустяки, — отмахнулся андалузец, вытирая пот со лба. — У меня хутор неподалеку от Севийи, и, когда мне приходит на ум заняться спортом, я взваливаю на спину борова, который весит вдвое больше вас.

— В таком случае… — уныло вздохнул Толстячок, с тоской думая о мягком сиденье автомобиля, на котором его антрепренер, должно быть, уже подъезжал к гостинице.

Хотя было еще светло, в некоторых витринах зажглись огни. Иссякал поток автомобилей, по мере того как пустела арена. Арьергард группы, эскортировавшей тореро и его живой пьедестал, сочтя, что в достаточной мере исполнил свой долг неистовых почитателей Толстячка, растекался по переулкам, направляясь домой.

Иные прохожие, попадавшиеся навстречу, останавливались при виде уже небольшой процессии и с любопытством спрашивали:

— Кто это?

— Неужели вы не знаете, несчастный? — возмущались поклонники. — Самый великий тореро в мире!

— Что он тореро, это я по костюму вижу, — настаивал прохожий. — А как его зовут?

— Если мы говорим «самый великий в мире», значит, речь идет о Толстячке.

Один из этих бестолочей имел смелость заметить:

— Какое забавное прозвище!

— Еще скажите, что вы в первый раз его слышите, — 1оскорбились поклонники Толстячка.

— Так оно и есть. Представьте, я за футболистов болею.

Участники процессии прикусили губы до крови. И не убили прохожего лишь потому, что у них под рукой не было рапиры.

Они уже были далеко от арены, и до квартала, по которому они сейчас проходили, не донесся взрыв энтузиазма, вызванный матадором час назад. На э томучастке улицы Алькала жили равнодушные, они проводили время, греясь на солнышке, или же посещали зрелища другого рода.