Дмитрий Панченко - Записки русского бедуина

Первые десятки километров за Осло — толкливо: время разъезжаться с работы по домам. Постепенно машин становится мало, придорожный лес смягчает невыразительность бесцветного неба. Ехать было приятно, и я заснул. Когда я проснулся, машину несло за противоположный край дороги. Я вывернул руль, посочувствовал водителю, ехавшему за мной, поблагодарил богов, вторично даровавших мне жизнь, и, не останавливаясь, двинулся дальше.

Ночь я провел в доме напротив склона, служившего горнолыжной трассой во время олимпиады в Лиллехаммере. Мальчик лет тринадцати встретил меня по-хозяйски, вскоре появился его отец. В доме для постояльцев никого, кроме меня, не было.

Новый день не был солнечным, но облака не стремились заполонить всю синеву. Страна постепенно превратилась в тундру, и по тундре я ехал впервые.

Я продолжал ехать на север, но обнаружил, что вернулся на юг. Вблизи моря и древней столицы — Тронхейма — тундра закончилась и уступила место среднеевропейскому ландшафту: золотистые поля на фоне невысоких гор, поросших густым лесом. Гольфстрим!

В Тронхейме имеется монументальный и достойный своей репутации собор, но сам город выглядит скорее приятным для жизни, нежели внушительным.

За Тронхеймом дорога почти непрестанно красива. Сначала пшеничные поля, потом хвойный лес, затем тундра, затем фьорды, снова тундра, снова фьорды. Ночую у ручья, куда приезжают ловить лососей.

Следующим днем пересекаю полярный круг. Из Швеции я привез Certificat, удостоверяющий, что я пересек Geografiska Polcirkeln 23 июня 2000 года. Но там, близ Йокмокка, у дороги лесное озерцо, какое могло быть и на Карельском перешейке. Здесь — место дикое, пустынное, величественное. Сколько же отсюда до Нордкапа? Одна тысяча и сто километров — уже недалеко.

Холмистая тундра, не вовсе лишенная травяного покрова. Овцы. Одни лениво бродят, другие лежат на траве, смешно растопырив розовые уши.

Ранний вечер. Дорога неожиданно упирается в пристань. Должно быть, с километр назад проглядел поворот. Разворачиваюсь и выясняю, что другой дороги просто нет. Подъезжает еще машина, затем другая. Переправиться на другую сторону фьорда можно лишь на пароме. Будет через полчаса, причем в этот день — последний.

Впечатление от плавания по фьорду не легко передать словами. Вода красива сама по себе. Красив очерченный контур. Красивы скалы и горы. Красота фьорда соединяет все это, и она притягательней, чем вид горного озера, ибо фьорд еще и уводит вдаль.

За Нарвиком дорога огибает бухту. Здесь в нее вливается Е 10, проложенная через Кируну и шведскую Лапландию. Год назад я здесь въехал в Норвегию. Тогда было раннее утро, туман, чередовавшийся с моросящим дождем, но все-таки я узнаю места. По правую руку идут невысокие горы, покрытые мелколиственным лесом. За ними никто не живет, там как бы ничего нет. По левую руку, на узкой полосе земли между горами и океаном — густая трава и деревья, и по виду ничего заполярного; к дороге иногда подступают фьорды. Останавливаюсь на ночлег в частном доме прямо на берегу.

У Skibotn расстаюсь со знакомой мне частью пути. Е 8 уходит в сторону Финляндии, а я продолжаю ехать по Е 6. Вплоть до Альты, три добрых сотни километров, дорога следует береговой линии. Больше не нужно ждать, когда слева вновь появятся вода и скалы. Благородный, горделивый Север.

С девушкой на заправке в Альте я обменялся чуть большим количеством фраз, чем это принято, когда расплачиваешься за бензин, и, главное, взглядами, в которых безошибочно прочитывался вопрос: «Неужели мы встретились, чтобы больше никогда не увидеться?» Немного помедлил около машины.

За Альтой дорога отклоняется от моря, снова тундра. На десятки километров вокруг ничего нет, дорога ровная и прямая. Машина по ней, кажется, уже летит.

И вот — последний поворот, с северо-восточного направления на северное, на Нордкап. Радуга, переброшенная через фьорд, клочьями разбросанные по небу черные тучи — красиво, сурово, безлюдно.

Пути еще сто километров с лишним. Олени попадаются чаще, чем машины. Длиннющий туннель, за ним другие. Так и должно быть — я же читал поэму о «все видавшем до края мира». По такому туннелю идет Гилыамеш, чтобы попасть к дальнему Утнапишти:

За последним из туннелей начинается что-то странное. Это не туман и не густой туман. Я очень хорошо знаю туманы. Это что- то особенное. Из древних дальше всех на север заплывал Пифей. Он сообщил об областях, где нет более ни земли как таковой, ни моря, ни воздуха и где какая-то смесь и взвесь, образованная из них. Карфагенянин Гимилькон, который еще раньше Пифея исследовал дальние пределы Атлантики, говорил о густом тумане, нависающем над пучиной, и воздухе, словно одетом в пелену. Картина крайних пределов земли представлялась древним сходной с картиной изначального состояния мира, когда все было вперемежку, не было ни дня, ни ночи, ни цвета и невозможно было что-либо различить.