Дмитрий Панченко - Записки русского бедуина

Смутные представления о северных краях то ли сохранились среди греков, то ли были заново добыты уже во времена Гомера. В «Одиссее» мы читаем о белых ночах в стране лестригонов:

Астрономы ограничивают зону белых ночей сорок девятой параллелью. Финикийцы, торговавшие оловом, вероятно, добирались до Британии и могли быть знакомы с этим явлением, по крайней мере — слышать о нем и донести молву до греков. Янтарь, через множество посредников, поступал в Средиземноморье с берегов Балтики — а это еще дальше к северу, чем южная оконечность Британии. Но даже те финикийские или греческие купцы, что воочию видели белые ночи, едва ли что- либо слышали о полярной тьме. И дело не только в том, что древние путешествовали летом, а не зимой. Даже у нас удручающе короткие зимние дни не сливаются с ночью. Полярная ночь наблюдается лишь за полярным кругом, и никто из древних не забирался так далеко. Конечно, когда в Греции возникнет наука и проницательные умы станут биться над тем, как и почему продолжительность дня и ночи зависит от удаленности страны от экватора, они во всем разберутся и сформулируют истины, в справедливости которых теперь легко убедиться на опыте. Некоторые сверх того догадаются, что полярная область даже летом покрыта снегом и льдом. Но вся эта мыслительная работа будет начата поколениями, для которых Гомер успеет стать классиком. Поэтому едва ли какая-либо географическая реальность стоит за знаменитым описанием киммерийцев:

А впрочем — кто знает? Ведь рассказу о Сталкивающихся островах, возникших на пути аргонавтов, нашлось лишь одно разумное объяснение — что это существующие в природе айсберги.

Лето 2001 года подходило к концу. Пора было возвращаться, но мысли мои были устремлены к точке, которую еще предстояло достичь. В Южной Германии, откуда я отправлялся в путь, многие помещают на багажнике автомобиля изображение Боденского озера, нередко сопровождаемое надписью, прославляющей любимый край. Я не стал заниматься гравировкой, но все же украсил машину девизом:

ΕΙΜΙ ΓΑΡ ΟΨΟΜΕΝΗ ΠΟΛΦΟΡΒΟΥ ΠΕΙΡΑΤΑ ΓΑΙΗΣ.

Эту строчку из «Илиады» можно передать так: «Я отправляюсь теперь к пределам земли многодарной». В июле я достиг Геракловых столбов, теперь я намеревался проникнуть дальше, чем ultima Thule, к краю земли, о котором древние лишь смутно догадывались, — мысу Нордкап на северной оконечности Норвегии.

Первую ночь я провел в Нижней Саксонии. Около полудня покинул колоритный городок, расположенный там, где холмы и долины сменяются равниной, уводящей к морю. Выбрался на Е 45 = А 7: Ганновер, Гамбург, Фленсбург. Пересекаю границу и впервые еду через Ютландию.

Вечером приехал в Ольборг. В старом городе не счесть ресторанчиков, многие под открытым небом, люди веселы и беззаботны. Около полуночи мне нужно быть в Хиртхальсе — погрузиться на паром, который переправит меня в Норвегию. Дожидаться парома скучно, спать — не спится, да и на корабле тоже. В Кристиансанн приплыли около четырех утра. Осматриваю в темноте центральную площадь — огромный прямоугольник, пара приятного вида старых зданий, посередине — сквер, ни души. В машине, которую там и припарковал, провожу короткий остаток ночи.

На моем пути первый фьорд. Жаль, что густой туман, и вообще день, кажется, будет серый; скорее догадываюсь, нежели вижу, сколь красиво вокруг. Большая часть пути на Осло — это, кстати, наша Е 18 — не слишком примечательна. Знакомлюсь с норвежской столицей. Центр ловко устроен — нанизан на ось, упирающуюся в королевский дворец. По левую руку — театр, по правую — университет; сам дворец окружен парком.