Профессор сидел за столом, склонившись над газетой.
– Читали? – накрыл он большой ладонью подвал в «Правде», отсеченный от остальной страницы длинной строкой заголовка: «Там, где добыта руда».
Читал. В статье рассказывалось об опыте Орджоникидзевского горно-обогатительного комбината на Украине, где ищут пути усовершенствования открытых горных работ. Открытых! Я поспешил достать блокнот, готовый зарисовать те стрелы, что сейчас пустит в расположение противника руководитель восстания.
Но колчан остался закрытым, Профессор похлопал ладонью по газете и сказал:
– Молодцы!
Нет никакой иронии, никакого снисхождения – честное признание факта, И чтоб не осталось сомнений, повторил убежденно:
– Молодцы!
Рослый, крепкий, с упрямым ежиком седеющих волос и упрямым подбородком, он выглядел намного моложе своих пятидесяти восьми лет. Во всяком случае, о нем нельзя было сказать, что ему под шестьдесят. Впечатление это усиливалось напористой энергией, которая сквозила в каждом жесте, в словах, даже в улыбке. Такой вот напористой, зовущей присоединиться улыбкой он и сопроводил свое «Молодцы!»
Во мне всколыхнулось вполне естественное недоумение:
– Зачем же тогда было поднимать восстание?
– Слишком громко сказано: восстание! Просто мы увидели, что имеем возможность оградить ее в какой-то мере от ран.
– Кого – ее?
– Землю-матушку…
Он извлек пачку фотографий.
В общем-то, на них было изображено одно и то же место – разными были точки съемки. Выделялся снимок, сделанный Панорамной камерой: ясный летний день на исходе, косые лучи солнца образуют длинные-длинные тени, и оттого особенно рельефно проступают мрачные контуры глубокой, на километры протянувшейся рваной раны на теле планеты. Безжалостно вспоротое, оно на всем пространстве превратилось в пустыню.
Но обычные пустыни наполнены жизнью, здесь же – и это особенно бросалось в глаза! – весь огромный, искромсанный черный каньон был пугающе мертвым.
На самом краю чудом уцелело черное деревце с чахлой кроной, запорошенной угольной пылью, – оно лишь подчеркивало безжизненность местности.
Почему-то вспомнился Пушкин:
К нему и птица не летит и тигр нейдет – лишь вихрь черный…
– Откуда у вас лунный пейзаж?
– А что, и впрямь похоже, – профессор отнес снимок подальше от глаз, сощурился, усмехнулся: – Это один из отработанных угольных разрезов.
Вот она, оборотная сторона медали. Я невольно оглянулся мысленно на тот далекий уже солнечный день, когда знакомился с работой Черемховского карьера. Чувство праздничной приподнятости осталось в душе, свет и тепло сопровождали тогдашние впечатления. А ведь шрамы на теле земли были едва ли меньшими, чем на этих снимках. Почему же они остались за пределами внимания? Или их приукрасило солнце, заслонили морской ветерок с Ангары, жаворонок в полуденном небе?..
– После открытых разработок повсюду остаются такие вот мертвые пустыни, – продолжал Дубынин, взмахивая зажатой в пальцах фотографией. – Настоящая промышленная пустыня.
У меня на языке вертелся вопрос: почему же, в таком случае, он, Дубынин, назвал молодцами украинских рудокопов, предпочитающих открытый способ добычи полезных ископаемых? Словно прочитав мои мысли, профессор снова похлопал большой ладонью по газетному подвалу.
– И что главное: самой природе не под силу вдохнуть в такую пустыню жизнь, тут требуется активная помощь человека. Как раз на Орджоникидзевском комбинате это хорошо поняли…
Да, если смотреть на проблему с этой точки зрения, орджоникидзевцев действительно можно назвать молодцами. Дело в том, что верхний, плодородный слой почвы, который приходится снимать, чтобы добраться до руды, здесь поначалу пытались спасать, вывозя на склады, сохраняя, как бесценное сокровище, в мешках. Однако при огромном размахе работ, когда чернозем срезается на многих километрах степи, «мешочный» способ оказывается чрезвычайно дорогостоящим, чернозем, возвращаемый впоследствии в отработанные карьеры, поднимается в цене чуть ли не вровень с золотом. Поэтому-то здешние горняки стали искать новые способы спасения почвы: вынимаемый из карьеров слой чернозема попробовали хранить в буртах. Как выяснилось, он не терял при этом своего плодородия…
Припомнив все это, я сформулировал естественный, как мне представилось, вопрос:
– Выходит, если бы на всех карьерах нашей страны последовали примеру орджоникидзевцев, не было бы нужды восставать против метода открытой разработки как такового? Проблема свелась бы к борьбе против отдельных личностей, которые еще не осознали необходимости беречь природу?
Читать дальше