Геннадий Падерин - Шахматы из слоновой кости

…Когда позади порога Коновалов перевалился с воды в моторку, первое, что услышал, были сердитые слова Лазарева:

– Ну, парень, вдругорядь со своими опытами ко мне не приезжай, хватит с меня и одного разу!

Тонуть Женьке Коновалову пришлось, когда шел ему десятый год. Родители в то лето вывезли их с братом из Ленинграда в деревню, прилепившуюся на берегу тихой речушки. Женька хранил в памяти прошлогоднее свое лето и прошлогодние свои «заплывы», когда он только научился держаться на воде, и потому в первое же утро один побежал на речку.

Вода была не то что мутная, а какая-то темная, и в этой темени таилась коварная неожиданность: дно почти от самого берега уходило куда-то в глубину. А Женька не подумал о разведке: сразу бултыхнулся и поплыл… Плавал он самым древним из известных стилей – по-собачьи, но в противоположность родоначальникам стиля движения его были беспорядочны, суетливы, он быстро притомился и решил отдохнуть, став на дно. А дна под ногами не оказалось…

– А-а-а-а-а!..

На это ушли последние силы и весь запас воздуха. Он лихорадочно вдохнул, но вместе с воздухом в рот попала вода, горло перехватило, и Женька увидел, как улыбчивое утреннее солнце перекосилось вдруг от жалости к нему, сорвалось с небосвода и плюхнулось рядом в речку – сноп слепящих искр…

Очнулся Женька от боли: кто-то вцепился в волосы, пытаясь вырвать все разом. Но фокус не удался, и его грубо кинули на песок. Осторожно открыл глаза: над ним склонилась русалка. Самая настоящая, Увидев, что он жив, села рядом и устало произнесла:

– Дурак!..

С этого дня Женька стал бояться воды.

Он по-прежнему бегал на речку, энергично раздевался, энергично кидался с разбега в объятия прохладных струй, энергично делал несколько взмахов руками и… энергично поворачивал к берегу. Нет, он не разучился плавать и мог проплыть довольно большое расстояние, но только вдоль берега – в полосе, где глубина не превышала его роста и где, в случае необходимости, он мог в любой момент стать на ноги.

Если же случалось, что, опустив ноги, он не нащупывал

дна, внутри у него мгновенно холодело, поднималось дурманящее облако страха. В панике Женька принимался колотить по воде руками и ногами, пока не выбирался на мелководье.

После такого мышцы долго-долго не могли восстановить растраченную силу. И казалось: заплыви он на три метра – нет, даже на метр дальше, – пошел бы опять ко дну. Потребовалось невероятное усилие самолюбивой мальчишеской воли, чтобы победить, страх. Но навсегда осталось в тайниках памяти истошное «А-а-а-а-а…» Осталось, как невыплаченный людям долг за свое спасение.

И все эти годы, с ранней весны до глубокой осени, он умел выкраивать время для свиданий с рекой.

В 1946 году семья Коноваловых переехала в Новосибирск, и теперь сама величественная Обь заискивающе плескалась у Женькиных ног. Он переплывал с левого берега на правый и обратно без отдыха – и не чувствовал усталости.

Потом решил попробовать переплыть реку в шторм: дождался дня, когда дул резкий ветер, и поплыл. Ветер дыбился против течения, бугрил воду, срывал с волн гребни, кидал в лицо. Женька спокойно переплыл реку туда и обратно и сделал такой вывод: главное – следить за волной и, когда она проскочит, вдохнуть. Вовремя вдохнуть. А остальное – все, как обычно.

Тогда Коновалов решился на эксперимент. Однажды он оставил на пляже одежду и со свертком под мышкой, в котором лежали старенькие рубашка, брюки, ботинки, отправился берегом вверх по течению. Отойдя порядком, облачился в содержимое узелка, зашел в воду и поплыл вниз по течению, к тому месту, где оставил одежду. В это время мимо проходила лодка. Увидев паренька в рубашке, брюках, ботинках, на лодке забеспокоились:

– Эй, держись, мы сейчас!..

Ему стоило немалого труда отговориться от помощи доброжелательных людей, объяснить им, что специально

полез в воду одетым, желай проверить, насколько одежда стесняет движения пловца.

Впоследствии Женьке не раз приходилось объясняться во время подобных заплывов с добровольными спасателями. Однако в конце концов он приучил завсегдатаев реки к своим «чудачествам» и, встречаясь с лодками, нередко слышал что-нибудь вроде:

– Не обращайте внимания, это одержимый, из мединститута: опыты, видите ли, ставит!..

Сначала он делал заплывы от элеватора до пляжа вдоль берега, а потом решил махнуть в одежде через Обь. И обратно. И – ничего, переплыл. И в другой раз. И в третий…