Феликс Кандель - Коридор

Няня встала с матраца‚ босиком пришлепала к Циле Абрамовне‚ а та уже отходит. Вздохнула легко‚ сказала что-то по-еврейски‚ быстро-быстро – няня не поняла и не запомнила – и умерла‚ будто заснула. Только стоит – не скатывается в мертвом глазу последняя слеза. Няня сложила ей руки на груди‚ закрыла глаза‚ перекрестила рабу Божью Цилю. Воротились домой жильцы‚ сидели до ночи на кухне‚ тихо переговаривались‚ жались друг к другу‚ слушали‚ как кричит в комнате Софья Ароновна.

Костя просыпается утром‚ весело бежит умываться‚ а в доме покойник. Стоит на кухне Софья Ароновна‚ ест прямо из кастрюли‚ и мелкие слезы часто капают в холодный украинский борщ.

1

Ждать и догонять – последнее дело!

Поднялись по лестнице к чердачной двери‚ забились в темный угол‚ сели на любимую батарею‚ – летом здесь прохладно‚ а зимой тепло‚ – закурили‚ замахали руками‚ заговорили разом: три года отбарабанили – вот уж четвертый пошел – срочно пора тараканить – каждый лишний час ножом по сердцу – еще подумают‚ что они смирились – ради чего дни считали‚ часы и секунды – листки календаря на чековую иглу накалывали – спорили – ссорились – шли на конфликт с начальством... Ради чего?

Кричат шепотом – дело секретное‚ перебивают друг друга – дело безотлагательное: решается судьба‚ будущее‚ успех‚ карьера‚ перемена положения‚ прогресс: прогресс – это всегда перемена‚ но перемена – это еще не прогресс. Ходили задолго‚ узнавали‚ выспрашивали‚ друзей и знакомых на ноги подняли: страшно промахнуться. Читали объявления на улицах‚ натолкнулись на необычное: "Требуется инженер-строитель‚ знакомый со строительным делом". Поржали‚ повеселились над чьей-то тупостью‚ а потом поняли: никакая это не тупость‚ а мера предосторожности. Не одни они выбирают‚ но и их выбирают тоже.

Два месяца волнений: солидная фирма – хорошо платят‚ расширяются – нужны люди‚ удобный момент: проси больше – дадут больше. Соврали кадровику про прежнюю свою зарплату‚ да он тоже не лыком шит: попросил принести комсомольские билеты‚ вроде бы для оформления‚ они и поверили‚ и принесли‚ а там взносы не с тех денег – влипли ребята. Привычный к обману кадровик не рассердился даже: "Мне обидно не то‚ что вы врете‚ а то‚ что вы думаете‚ будто я вам верю"‚ – попросил неделю срока‚ обещал позвонить. Очень уж‚ видно‚ люди нужны.

Сегодня ровно неделя‚ сегодня должно решиться... Там наверное‚ наверняка хорошо. Если здесь плохо‚ то где-то там должно быть хорошо. Просто обязано. Иначе на что надеяться? Устали ждать‚ устали волноваться‚ сидят на батарее‚ дымят сигаретами – бывшие однокурсники‚ друзья по несчастью‚ обволакивают темноту дымом‚ давят окурки о батарею‚ – все нервы наружу‚ подходи – щупай‚ – под ногами пепел‚ пепел и пепел‚ и хрипят голоса от дыма и волнения. Может‚ их внизу начальство разыскивает‚ может‚ к ним из цеха по делу пришли‚ да какое уж тут начальство‚ какие дела‚ когда сидят люди‚ как на иголках‚ ждут телефонного звонка и перемены в личной жизни... Кто остается‚ тот пусть и работает.

Сколько месяцев маялись‚ тосковали‚ мучились‚ сколько раз уныло брели к проходной‚ волоча ноги: "Скорей бы утро‚ да опять за работу..."‚ – дежурная шутка‚ никто не смеется‚ – а теперь отработали обязательные три года‚ свободны‚ независимы‚ и уже не могут в конце рабочего дня криком отводить душу: "Триста семьдесят пятому дню разэтакой жизни – конец!" Чего кричать? Хочешь уходить – уходи. Хочешь оставаться – оставайся. Всем им уже по двадцать шесть‚ но первый раз их судьба от них самих зависит.

– Тихо‚ – говорит Толя Кошелкин. – Командовать паникой буду я!

2

Толя Кошелкин вскакивает с батареи‚ бежит вниз‚ к секретарше: не звонил ли кто по городскому телефону‚ не просил ли что передать. Секретарша у начальника злющая‚ вредная‚ своенравная: дай такой власть‚ она до конца насладится. Вот она и наслаждается‚ и командует‚ и измывается как хочет и над кем хочет. Перед ней больше‚ чем перед начальником‚ заискивают. Начальник может сделать одну крупную пакость‚ секретарша – тысячу мелких. Ребята заранее сговорились‚ жребий бросили‚ наметили жертву‚ кому за ней ухаживать‚ кому соблазнять‚ цветы дарить‚ конфетами кормить‚ интимные слова на ушко нашептывать‚ чтобы смилостивилась‚ оттаяла‚ звала к телефону милого друга. Выпал жребий Толе Кошелкину. Сколько он сил положил‚ сколько нервов‚ пока убедил ее в нежных и бескорыстных чувствах‚ – подсчитать невозможно. Секретарша – женщина недоверчивая‚ подозрительная‚ в критических летах‚ привыкшая на своем посту к мужскому обману: такую разве проймешь? "Я понял всё‚ – в нужный момент с надрывом сказал Толя. – Я был не нужен". Тем ее и взял. И всё из-за проклятого телефона. Не захочет – не позовет. Не разрешит – не позвонишь. А что? Телефон служебный. Частные разговоры в рабочее время не допускаются.