Феликс Кандель - Коридор

А няньки на бульваре уже не те: раньше это была профессия‚ а теперь дело случая; меньше стало нянек: то ли повымирали в войну‚ то ли затруднения с пропиской. Зато ребятишек полно: звенит бульвар от крика‚ от звонков трофейных велосипедов‚ содрогается от топота ног. Храбрые стали ребята‚ война научила самостоятельности. Растекаются‚ расползаются по городу‚ по окрестным улицам‚ с завистью поглядывают на лотки с мороженым‚ на недосягаемые кубики: тридцать пять рублей пачка‚ восемнадцать рублей – половинка. По вечерам слушают ребята радио‚ ждут заранее свои любимые передачи. На улице Воровского живет специалист-физик‚ у него стоит экспериментальный телевизор. Полдома набивается в комнату‚ когда идет пробная передача. Жизнь не стоит на месте‚ отставших не дожидается. Не успел моргнуть‚ а она вон куда ускакала! Хоть плачь‚ хоть догоняй – твое дело.

Об арестованных давным-давно Кукиных квартира почти не вспоминает. Война всё заслонила. Война встала стеной в памяти‚ порогом‚ о который спотыкаются воспоминания. Арестовали Кукиных‚ как потом оказалось‚ за связь с иностранцами‚ за возможные шпионские намерения. А как им было не связываться с иностранцами‚ ежели работали они во Внешторге‚ за границу ездили‚ оборудование закупали? Нонсенс – одно слово. По нашему – абсурд. Арестовали Кукиных – комната освободилась. Освободилась комната – въехал жилец. Петя Ляпушкин – цирковой артист. Кому горе‚ а кому и нечаянная радость. Кому слезы‚ а кому и счастье. Петя бывает дома редко‚ месяцами на гастролях пропадает‚ а когда приезжает – по утрам под потолком висит‚ уцепившись зубами за крюк. Тренируется.

Самарья Ямалутдинова с первых дней войны живет неприметно‚ тихо‚ мышью в подполе. Гладко причесана‚ строго одета: не улыбнется никогда‚ не пошутит‚ не побежит с лишним рублем в "Восточные сладости". Скулы обтянуло‚ глаза внутрь ушли: смотрит на мир Самарья‚ как из глубокого колодца. Нет на свете Рената: кто к ней теперь прикоснется‚ кому голову на плечо приклонит‚ для кого засветится? Сникла Самарья‚ будто ее выключили. Лежит ночами без движения на холодной‚ одинокой постели‚ жмурится в тоске: уходит от нее Ренат Ямалутдинов‚ расплываются в туманной дымке дорогие черты. И не вернуть‚ не остановить‚ не удержать. Приезжали порой земляки из Татарии‚ ночевали‚ как прежде‚ на дежурной раскладушке‚ самые настырные подваливали под бочок к красавице-вдове и тут же съезжали в гостиницу‚ ни с чем. Потом приехал тихий пожилой Хаймертдинов‚ погостил чуточку‚ повздыхал‚ посочувствовал‚ да и остался насовсем на дежурной раскладушке. Ласковый‚ боязливый‚ вежливый до безобразия. Всех любит‚ со всеми согласен‚ каждому поддакивает. Только и слышно: "Ну‚ простите... Ну‚ извините..."

Он жил раньше в Татарии‚ на окраине Казани‚ и свалился на его дом метеорит. Пробил крышу‚ упал в подпол. В газетах писали‚ метеорит для музея отобрали. До сих пор рассказывает Хаймертдинов‚ рассказывает часто и с подробностями: как выглядел‚ какого размера‚ какие причинил разрушения‚ – все жильцы наизусть знают‚ – и жизнь свою делит на "до" и "после" падения‚ потому что всколыхнул метеорит его тихую жизнь‚ оставил в ней яркий‚ незатухающий след. Об одном только жалеет Хаймертдинов‚ что не сохранил вырезку из центральной газеты‚ где был описан этот исключительный случай с описанием метеорита и упоминанием фамилии‚ а не сохранил потому‚ что на оборотной стороне вырезки объезжал войска красный командир товарищ Тухачевский. Обрезал он заметку по самые буковки‚ и исчезли войска и лошадь‚ но не исчезло‚ как нарочно‚ лицо красного командира товарища Тухачевского‚ и потому сжег Хаймертдинов опасную вырезку – от греха подальше‚ и очень переживает‚ что не может свои устные рассказы подтвердить документально.

Он‚ Хаймертдинов‚ мужчина занудливый‚ но безвредный. По профессии административный работник. Административный работник может‚ к примеру‚ не знать таблицу умножения‚ но обязан обеспечить‚ чтобы пятью пять всегда было двадцать пять. Хаймертдинов это понимает‚ но обеспечить – не обеспечивает. У них вся контора такая: и таблицы умножения не знают‚ и обеспечить не могут. Каждый вечер после ужина достает он толстую амбарную книгу‚ записывает расходы за день. Проезд до работы и обратно. Еда. Починка обуви. Плата за электричество. Мыло. Зубной порошок. Уже много лет подсчитывает расходы‚ ищет пути для экономии‚ хочет понять‚ куда деньги уходят. Никак не сообразит занудливый Хаймертдинов‚ что подсчитывать надо не расходы‚ а доходы‚ а так как они у него не увеличиваются и значительно увеличиться не могут‚ то и считать нечего. А он всё равно считает‚ а потом выходит на кухню‚ садится на табурет‚ папиросу закуривает‚ вводит себя в новые расходы. И потому в коробке от дорогого "Казбека" у него дешевые папиросы насыпаны. Посидит‚ покурит и спать на раскладушку идет.