Феликс Кандель - Зона отдыха

О, строение шаткое, недолгое, на века!

Рушатся блочные дома, трескаются без труда кирпичные, прахом осыпается благородный мрамор, а барак стоит вечно. Починить его – пара пустяков. Залатать – доска да горстка гвоздей. И живи дальше.

Только тазик подставляй под потолочную капель. Да к углам промерзшим не прислоняйся. Да плесень со стен соскребай.

В зоне отдыха тоже барак.

Длинный, косоватый, несуразный видом своим. Один вход сбоку, два спереди, окна прорезаны неравномерно, крылечки разные: видно, достраивали, когда не хватало места.

Внутри барака – коридор. Коридор и камеры по сторонам. И столовая посредине. И еще медпункт. И карцер с туалетом. И комнаты для начальства. Вот и всё.

А вокруг – березки рядами с шумной листвой, со стволами нежно светлыми, с голубями воркующими, с капелью звонкой, со снегом искристым. Потому и название: пансионат "Березка". Отдыхай – не хочу!

Говорят, жили тут прежде военнопленные. Потом была женская тюрьма. Что будет дальше – неизвестно. Прошлое его удивительно, настоящее замечательно, будущее не поддается самым смелым прогнозам. Ибо барак этот, безусловно, переживет столетия и явит еще себя в истории.

Теперь тут живут мелкие хулиганы. Пьяницы, скандалисты, случайный люд. Кто приходит в барак на десять суток, а кто и на пятнадцать. И таких тут человек триста, триста пятьдесят.

За месяц – до восьмисот.

За год – тысяч до десяти.

За десять последних лет прошло через него тысяч сто москвичей.

А за двадцать!..

И каждый оставляет тут след свой, запах и пот, кашель и стон, сип и хрип, кусочек жизни и крупицу здоровья, крохи надежд, страха и иллюзий.

Барак работает круглый год, без выходных, отпусков и праздников. Каждый день, к вечеру, завозят сюда новую партию. Пока их осудят, да пока соберут по городу, да помоют в бане, да прожарят в вошебойке, да привезут на место – время к ужину.

Здравствуй, пансионат "Берёзка"!

Наше вам с кисточкой!

Пожалуйте в камеру.

КАМЕРА

Камера – это помещение, в котором сидят заключенные. Вернее, не сидят, а лежат. "Сидят" – это так только говорится, потому что на самом деле сидеть там негде, да и незачем. Стоять – тоже. Ходить – тем более. Камера предназначена для лежания; по функции это гроб, по размерам – тоже.

Слева от двери нары в два этажа. Справа от двери – тоже нары и тоже в два этажа. В стене напротив кособокое, щелястое оконце с решеткой и мелкой форточкой.

Пространство между нарами коротко. Три метра. От двери до стены – те же три. Хочешь стой, хочешь танцуй, хочешь гуляй – что хочешь!

Нары деревянные, с деревянными подголовниками. Покрашены масляной краской в густой коричневый цвет. И стены. И пол. И батареи. И трубы к ним. Всё коричневое, мрачное, глухо безжизненное. Хоть садись на пол и волком с тоски вой.

Дверь тоже коричневая. В двери "кормушка", откидывающееся окошко. В "кормушке" – глазок.

Что еще? Инструкция в рамочке по содержанию мелких хулиганов. Распорядок дня, по которому не живут. Громкоговоритель, вечно молчащий. Две лампы под потолком, вечно слепящие. Ящик с ячейками для мыла и полотенец. Ведро с водой – отхаркаться.

Камера эта мала, не разгуляешься. В камере этой и вдесятером тесно.

Сидит в ней 30 человек. 30 человек на 20 квадратных метрах.

Порой – 35.

28 на нарах, остальные на полу...

Грязь. Теснота. Окурки грудой под нарами. Пепел за подголовниками. Штукатурка пылью с потолка. Вонючие полотенца в ячейках. Вонючие носки. Вонючее белье. Липкие стекла. Лужи на подоконнике. Пыль на батареях. Вонь, круто замешанная на всех нечистотах сразу.

Четырьмя правилами арифметики несложно определить, сколько воздуха приходится на одного человека. А приходится его по два кубических метра. Если его, конечно, можно назвать воздухом.

Что это такое – два кубических метра?

А вот что: ящик длиной в два метра, шириной в метр и высотой тоже в метр.

Чуть больше хорошего гроба.

Переночуйте, если сумеете.

НОЧЬ

В гробу хоть не курят.

В гробу не сморкаются, не кашляют, не пыхтят, не кряхтят, не харкают, не портят воздух от некачественной пищи. А тут непрерывно, из разных мест: стрекотом, залпами, пулеметной дробью, змеиным шипом и редкими, мощными взрывами.

К ночи на пол укладывают "вертолеты" – пляжные лежаки. Попарно, головами друг к другу, ногами под нижние нары. И пар таких три, а то и четыре. Ночью через них перешагивают. Через ноги, головы, туловища – только не наступить!

Семь на одной наре – это боком, вплотную, носом к носу, затылком к затылку, впритирку потными голыми спинами. Чихают в лицо друг другу, кашляют, дышат и сморкаются: заболел один – заболеют все, по цепочке.