Феликс Кандель - Смерть геронтолога

Боря смотрит на них:

– Я перепишу‚ Нюма.

– Вы о чем‚ Боря?

– Я о своем.

Из будущего сочинения Бори Кугеля‚ бытописателя семьи Трахтенберг: "В одном доме‚ в одном подъезде‚ на одной лестничной площадке жили-были четыре соседа: забитый Оглоедов‚ затюканный Живоглотов‚ задавленный Горлохватов и не в меру обласканный Трахтенберг. Оглоедова топтала жена. Живоглотова грызла теща. Горлохватова заедали алименты. И только в квартире у Трахтенберга была тишь‚ гладь и невыразимый восторг. При пробуждении Трахтенберга ожидал поцелуй от супруги и легкий полезный завтрак. Уходя на работу‚ он получал другой поцелуй и корзинку с едой‚ густо насыщенной витаминами. Приходя с работы – третий поцелуй и удивительно вкусный ужин. Ложась в постель и обнимая дорогую супругу – долгий поцелуй на ночь‚ а в промежутке были еще многие объятия‚ наполненные бурным содержанием‚ что повергало Трахтенберга на необузданные поступки в тугих накрахмаленных простынях‚ за зашторенными окнами. Забитый Оглоедов‚ затюканный Живоглотов и задавленный Горлохватов завидовали смертной завистью не в меру обласканному Трахтенбергу‚ мечтая о том‚ как бы разрушить это безоблачное счастье и взамен него получать несчитаные поцелуи‚ которые повергали бы их на необузданные страсти. Но Оглоедова топтала жена‚ и ему было некогда. Живоглотова грызла теща‚ и он держал круговую оборону. Горлохватова заедали алименты‚ и сил не оставалось на прочее. Не в меру обласканный Трахтенберг пил по вечерам чай с вишневым вареньем без косточек‚ смотрел увлекательные программы по телевизору совместно с нежной своей супругой‚ которая посматривала на мужа влюбленными глазками‚ позванивала серебряными счастливыми колокольчиками‚ а соседи не могли в спокойствии выпить чай возле телевизора‚ полакомиться вареньем без косточек‚ ибо Оглоедова по вечерам топтала жена‚ Живоглотова после работы грызла теща‚ у Горлохватова отобрали телевизор за злостную неуплату алиментов. К ночи соседям становилось совсем погано‚ потому что через стенку доносились вздохи‚ стоны‚ восторженные бормотания‚ чмоканье неисчислимых поцелуев‚ получаемых не в меру обласканным Трахтенбергом‚ а ведь и они некогда вздыхали и чмокали не хуже других‚ потому что Оглоедов обожал несравненную Оглоедову‚ Живоглотов носил на руках неотразимую Живоглотову‚ а Горлохватов обожал и носил на руках сразу троих‚ из-за чего платил теперь алименты. Не выдержав этой ежедневной муки‚ забитый Оглоедов‚ затюканный Живоглотов и задавленный Горлохватов надумали соблазнить верную супругу‚ чтобы наставить Трахтенбергу ветвистые рога‚ сговорились стукнуть его молотком по макушке‚ переломать выступающие конечности‚ отравить стрихнином‚ удавить вместе с супругой‚ поджечь их квартиру во время необузданных чмоканий‚ залить водой и закидать негашеной известью‚ переехать в другой дом‚ в другой город‚ в иную страну‚ поменять‚ наконец‚ государственный строй‚ чтобы не в меру обласканным трахтенбергам не нашлось места в обновленном мире‚ но Оглоедова к тому времени затоптала жена‚ Живоглотова загрызла теща‚ Горлохватова заели алименты..."

– До свидания‚ Нюма.

– До свидания‚ Маша.

Оглядывает себя в зеркале‚ подробно и придирчиво. Поправляет локон. Подкрашивает губы. Уходит‚ являя со спины соблазнительные достоинства. Они давно уже не для Нюмы‚ эти достоинства‚ но примириться невозможно. Есть в том глубинная несправедливость‚ будто запретили человеку прикасаться к самому себе‚ к бедру своему и груди‚ к иной округлости тела‚ скрытой одеждами от посторонних. Один получает права – другой их теряет.

– Нюма‚ – говорит Боря жалеючи. – Я вас понимаю.

Еда съедена‚ пиво выпито‚ сидеть за столом‚ вроде‚ незачем‚ но расставаться не хочется. Вновь появляется горбун. На нем рубашка с короткими рукавами‚ брюки в полоску.

– Когда я был маленьким‚ – говорит он‚ – мы жили далеко отсюда. За морем. Есть такая страна – Салоники.

– Не страна – город‚ – поправляет Нюма.

– Для взрослого город‚ для ребенка страна. Возле нашего дома стояла бойня‚ где красавец-козел водил коров в последний их путь. С утра до вечера шагал козел‚ с перерывом на обед‚ с утра до позднего вечера‚ а они доверяли ему и шли на убой. В обед козел с аппетитом ел‚ чтобы восстановить потраченные силы; по вечерам ему казалось‚ что он хорошо потрудился‚ и его жена покрикивала на козлят: "Тише‚ дети! Папа устал на работе..."