Феликс Кандель - Смерть геронтолога

Нюма валяется в постели в порожние дни‚ оглядывая пути свои‚ неприметно увядая в беспокойстве существования: проклятая привычка – додумывать до конца. Знающие люди разъяснили: когда умирает праведник‚ в мире накапливается зло; заслуги праведного человека более не отвращают беду‚ что умножает скорбь и повергает в отчаяние. Нюма увидел по телевизору похороны великого праведника‚ несметное многолюдство в черных одеяниях – морем бурливо стенающим‚ горестным воплем до облаков‚ и тревожится теперь в непокое в ожидании Гласа Негодующего: "Доколе этот народ будет испытывать Моё терпение?.." Десять тысяч невежд двигаются ощупью в ночи незнания‚ не ведая‚ обо что споткнутся. Десять тысяч спорщиков со Всевышним посягают на главное в уловлении умов. Десять тысяч путаников поколения "ходят во след вещей‚ которые не принесут пользы". Десять тысяч наглецов хватаются за разъяснение установлений‚ о которых не дозволено помыслить. Десять тысяч глупцов упражняются в скудоумии‚ умножая число несообразностей. Один мудрец‚ сподобившись откровения‚ подвигается к границам познания в муках и сладости одиночества. "Нюма‚ – говорит Дора Ильинична‚ бывший московский адвокат. – У меня было много начальников по жизни. Значительно больше‚ чем у других. Вам я скажу‚ наученная неласковым прошлым. Гражданским и уголовным кодексом‚ которые знала наизусть. Когда нет естественной доброты‚ придумывают идеи‚ программы с лозунгами‚ чтобы принести в мир гармонию. Природной доброте не нужны лозунги". И берёт у Нюмы книги на время‚ старые‚ не раз читанные‚ чтобы насладиться в последний раз‚ страницы огладить – ладонью по лицу. "Я с ними прощаюсь‚ Нюма. Перед уходом. С друзьями положено прощаться. Вы молодой‚ вам пока не понять".

К полудню Нюма встает с постели‚ после нехитрого завтрака выходит на лестничную площадку. Этажом ниже живет грустная Авива‚ подобная одинокой птице на кровле‚ к которой у Нюмы неосознанный интерес. Неладно мужчине быть одному‚ ибо человек без жены живет вне радости‚ благословения и покоя. А человек без мужа? Авива пребывает на службе‚ но трезвонит телефон в глубинах квартиры‚ слышится из-за двери: "Сообщите всё‚ что у вас на душе‚ и я непременно откликнусь". А что у мужчины на душе? У мужчины на душе томление‚ если он‚ конечно‚ настоящий мужчина. Но как это выказать через закрытую дверь‚ чтобы откликнулись на призыв грудным‚ волнующим голосом? Всяким вечером‚ в дремотных мечтаниях‚ Нюма создает очередную подругу‚ краше которой не найти на свете. Всяким утром‚ при свете дня‚ Нюма ее хоронит. "Я не познала материнства‚ – говорит Дора Ильинична. – Созревание плода. Первые его толчки. Набухание желёз в груди. Женитесь уже‚ Нюма. Ребеночка заведите в доме. Что на одного готовить‚ что на семью – те же на меня расходы".

На третьем этаже висит табличка: "Цви Сасон‚ врач-геронтолог". Квартира Сасона разгорожена на кабинки и заряжена для игр. Сасон больше не появляется на этаже‚ подключенный к машине искусственного дыхания‚ но ощущение жизни осталось‚ и игры остались тоже. Что Сасону доступно в нынешнем его состоянии? Продлевать годы? Сомнительно. Подпитывать грёзы? Не худо бы. Миф сложился вокруг помещения‚ сладостный миф‚ облегчающий существование: такие – самые живучие. Каждый желает довериться специалисту‚ оттого и подобрали ключ к заветной квартире‚ размножили‚ делают на этом некрупный доход‚ продавая надежду с утешением. Дверь приоткрыта. Из квартиры слышатся звуки‚ отдаленно напоминающие артиллерийскую канонаду‚ рёв танков на марше‚ стрекотню пулеметов и вопли недобитых раненых. Нюма решительно шагает через порог‚ продвигаясь в глубины по коридорному хитросплетению. Окоп полного профиля из папье-маше. Мешки с песком на бруствере. Ручной пулемет наготове и гранаты горкой. В окопе сутулится дряхловатый‚ сизоносый вояка‚ которому достался ключ к этому великолепию. Вояка держит оборону. Стреляет очередями. Рвет зубом гранатную чеку. Перевязывает рану. Просит по рации подмогу и последний патрон оставляет для себя. "На сегодня достаточно‚ – говаривал прежде геронтолог Сасон. – Идите домой и отдохните. Через неделю перейдем в наступление". И откуда-то брались силы‚ чтобы дожить до следующего сеанса и повести войска к победе. "Прощайте‚ – говорит Нюме сизоносый вояка с гордой обреченностью во взоре. – И прорывайтесь к нашим. Я прикрываю отход". И это так. Очевидно и несомненно. Если жизнь – отступление‚ сдача позиций‚ вечный отход‚ то кому-то ее прикрывать. На подступах к городу. На лобастой горе над дорогой. Где террасы – одна над одной‚ неодолимыми линиями защиты‚ с подпорными крепостными стенами. Где залегли в глубоких могилах и насмерть держат оборону.