Александра Яки - Грусть улыбается искренне

Почему в стремлении забыть у него и в мыслях не было рассуждать, кто он для неё. Как слепой, мальчишка не понимал или просто не хотел понимать, что одинокий, добрый, скромный ребёнок в нём, в аморальном хулигане, углядел единственного друга. Что теперь Инга всхлипывает, прижавшись к нему, и не может успокоиться, потому как боялась, скрывая волнение ото всех, что они вместе последние часы.

Витя всё ещё ощущал неясный страх, думая о том, насколько девочка к нему, к бесстыжему оболтусу, который хотел забыть её, привязалась. Как же она умудрилась схоронить все чувства далеко внутри, чтобы выглядеть такой спокойной и весёлой, чтобы делать вид, будто всё отлично, и только узнав, что он ещё вернётся, не выдержать и так по-детски разреветься, дав волю эмоциям!

— Инг, — мягким голосом обратившись, Витька пощекотал девушку, стараясь разрядить обстановку. — Следи-ка за моей рукой.

Она, лихорадочно дыша, устремила лазурный взгляд следом за его легкими движениями. Не спеша Виктор отводил дрожащую слегка руку всё выше и выше, пока не остановил её, указывая ладонью на старую маленькую деревянную дверь, ведущую на крышу. Замка на ней не было. Впрочем, наверное, среди больных не было и желающих лезть на кровлю. Но… Эти стены просто не знали Витькиного характера.

— Поднимайся. Пойдём-ка проветримся! — с энтузиазмом сказал он, помогая девушке подняться, и они зашагали по служебным ступеням наверх.

Дверь открылась без особых усилий, и слабый осенний ветер взъерошил волосы. Выложенная шифером подмокшая крыша пахла плесенью, сыростью и прошлогодними сгнившими листьями. Витька аккуратно, чтобы не спланировать, взялся за высокую металлическую антенну и довольно огляделся, вдыхая воздух полной грудью.

Как свечки, ярко-желтыми кронами горели тополя.

Внизу дворник уныло сволакивал старую пожухлую траву в свою тачку. От города, раскинувшегося точно под ногами ребят, подымался шум и дребезжание машин, стук и гвалт строек. Всё сливалось с ветром и превращалось в монолитный гул.

Разбрызганное слабое солнце отражалось в мелких лужицах, оставленных дождями. На дымоходе чирикали взъерошенные воробьи.

Витьке казалось, что над головой появляется незримая корона. Домишки, людишки — всё это теперь было где-то далеко внизу, точно в его власти. Точно он царевич, наследник престола, а этот город — ЕГО город.

Инга таких чувств, похоже, не разделяла. Она смотрела на всё отнюдь не властно, а с любовью и какой-то присущей только ей нежностью. Ветерок бережно трепал её одежду, волосы, ненавязчиво сушил оставшиеся на лице капли слёз.

— Ну всё, успокоилась, дурашка? — улыбаясь во все тридцать два зуба, поинтересовался Витя. Свежий воздух и величавый пейзаж предавали ему волшебную бодрость, и парню хотелось передать часть этой жизнерадостности Инге. Витька по-отцовски приподнял ей воротник кофты, чтобы было теплее.

— Бледная ты. Пойдём в отделение, а то Тимофей хватится. Да и за мной с минуты на минуту приедут.

Не дожидаясь ответа, мальчишка взял её за руку.

— Вот побуду дома недельку и снова сюда. Опять будем давиться кашей, смотреть с Тамарой по телеку её сериалы, гулять по ночам без спросу, открывать окна во время грозы. По-моему, здорово.

— Ну зачем ты это говоришь? — грустно приподняв брови, спросила Инга. — Чтобы меня успокоить? Да я уже спокойна. Не обманывай ни себя, ни меня, я же понимаю, что на самом деле ты б сюда ни за что не вернулся.

Ребята подошли к дверям лифта, и Виктор, нажав кнопку, деловито облокотился о стену.

— Послушай, ведь много хорошего было, согласись. Я думаю, мы повторим подвиги и скрасим будни.

Инга улыбнулась, и от этого Витя засиял, как бриллиантик, пропуская её в подоспевший лифт.

На родном этаже в холле рамы были плотно заклеены поролоном, отчего вместе со сквозняками они не пропускали и свежий воздух, создавая мрачное настроение безысходности и тоски. Виктора радовало только то, что он сегодня же отсюда уедет, пусть и ненадолго.

Парень подошёл к окну. Каждая трещина, каждая выщербина, каждый отслоившийся кусок краски на подоконнике были ему знакомы. На этом окне они с Ингой провели десятки ночей, корча рожицы луне, кидаясь всяким мелким хламом в лужи, наблюдая за движением на светящихся дорогах города. Он теперь и представить толком не мог, как дома обойдётся без традиционной полуночной посиделки.

Нет, уехать хочется, но, с другой стороны, что-то держит.

Инга скромно стояла у противоположной стены, наблюдая за другом. Он отбил пальцами чечётку по подоконнику и вдруг понял, что что-то не так. Странным был взгляд девушки, зафиксированный и шальной, даже сумасшедший немного.