Александра Яки - Грусть улыбается искренне

Конечно, Виктор понимал, что Инга этого и хотела — заставить его думать. Ненавязчиво так, спокойно, она никогда ничего ему яро не доказывала, лишь наводила на мысль, а дальше он мучился сам. В целом, парень ненавидел, когда ему капают на мозги или пытаются переубедить в чём-то, но к девушке негатива, на удивление, не чувствовал. Скорее даже наоборот: иногда было интересно выслушать мнение, противоположное собственному.

Скрутившись почти как ёж, дрожа и стуча зубами, парень осмелился высунуть нос в коридор. Действительно, все, кроме уборщицы, ещё спали. Вдалеке где-то хлопали двери. А из кабинета главврача уже доносился сильный аромат крепкого кофе.

— Угораздило же этих, как бы помягче выразиться, припереться ни свет ни заря, — проскрипел сквозь зубы Виктор, плетясь к выходу. Из-за двери уже раздавался хитренький смешок Лёшика и неразборчивые слова Влада.

Едва только Виктор краем уха услыхал эти родные голоса, негодование забылось, улетело, и он прибавил шаг, расплываясь в улыбке.

Только парень отворил скрипучую дверь, друзья накинулись на него, как футболисты всей командой бросаются на забившего гол игрока.

— Болезный! — завопили они, дёргая его за уши, волосы, в шутку пиная в бока. — С тебя бутылка! Мы знаешь какие новости приволокли!

— Ну и какие же? — без энтузиазма спросил мальчишка, привыкший к тому, что, пока он в больнице, всякие новости внешнего мира обходят его судьбу стороной.

— Да ты себе даже представить не можешь! — Лёшка от гордости надулся. — Влад, давай, рассказывай всё, как было.

Влад потёр в предвкушении руки.

— Короче, на днях в школке нашей скандал был… У одного сопляка из третьего класса нашли ту же хрень, что и у тебя. Гепатит, правильно же? — парень вопросительно посмотрел на Витю и, дождавшись кивка, продолжил: — Ну а пацанчик тот маленький совсем. К тому же послушный, мать его никуда от себя не отпускает, даже со школы встречает. Естественно, назрел вопрос: где он заразился? Мамаша его дама крутая, дружит с каким-то шишками. Пришла в школу с комиссией, давай там что-то разбираться. Выяснилось, что когда прививки нам всем делали, то сэкономили на шприцах. Ну не блин, а?

— Я, выходит, тоже так подхватил болячку? — Виктора даже передёрнуло от сознания важности новости.

— Типа того, — согласно кивнул Лёшик. — Мы твоей мамане новость донесли. Она, конечно, удивилась, но виду не подала. Сказала, что ты мог и не в школе заразиться. Вот.

— Да она теперь в жизни не признает свою неправоту, — обречённо выдохнул Витька. — А батя?

— А батя сиял от счастья. Думаю, он тоже в тебе слегка сомневался, — деловито проговорил Влад и облокотился о стену. — Ты рад-то?

— Ну типа рад, — мальчишка пожал плечами. — Что мне с того? Всё равно целый месяц жизни насмарку пошёл. Почему — теперь дело десятое.

Друзья обиженно опустили взгляды.

— Ну вот, — пробурчал Лёшка. — А мы так спешили тебе рассказать…

— Нет, вам спасибо громаднейшее! — замахал руками Витька, не желая расстраивать ребят. — Мне и самому спокойнее теперь. Спасибо.

Влад хихикнул.

— Я б на твоём месте ещё и в суд подал, как маманя того сопляка.

— Да брось. Я едва теперь что-то докажу, — Витёк развёл руками.

— Но мы, имей в виду, всегда готовы стать адвокатами! — гордо предупредил Лёшик и похлопал друга по спине. — Держись. Осталась неделя, и мы снова будем вместе!

Виктор проводил друзей. Неделя… Как приятно это слово ложилось на слух. К тому же вдвойне приятно было сознавать, что он и впрямь ни в чём не виноват, что он жертва, а не преступник.

Мальчишка вернулся в отделение. Народ только начал просыпаться и, взлохмаченный, нерасчёсанный и заспанный, лениво шастал по коридору, шлёпая тапками. Золушкин с чьей-то мамочкой вёл оживлённую беседу у входа в ординаторскую.

— Станислав Юрьевич! — прокричал Витька, плетясь к доктору. — А вы знаете, что выяснилось?

Врач устремил на него внимательный взор. Витя деловито задрал подбородок и начал пересказ истории, которую поведал Влад.

— Ну дела, — дослушав, Золушкин покачал головой. — Зря, выходит, твоя мама так злилась.

Доктор говорил без особого восторга, что не ускользнуло от Витькиного внимания. Обычно Золушкин был более открыт и эмоционален. Но сейчас в его глазах читалось какое-то безразличие. Даже более безразличное безразличие, нежели в глазах Тим-Тима.

— Так как? — попытался расшевелить его Витька. — Выписывать будете меня с чистой совестью?