Андрей Портнов - Автово

На каждой лекции Гармашёв — человек-мельница показывал нам всё новые и новые акробатические упражнения, в которых участвовали главным образом одни руки. Энергичность его движений, каждого сустава воспринимались нами с приятным чувством новизны и экзотики. А какая буря восторга пронеслась по нашим рядам, когда, рассказывая о составе бригады сборочно-сварочного цеха, Гармашёв резко выставил перед нами свою правую волевую руку с торчащим к верху только средним пальцем и сказал, что это — «один рабочий».

— Какие же мы глупые, — подумали все, — вот ведь, оказывается, что это такое, а мы-то думали совсем по-другому.

Точно так же, как быстро и энергично вращались его руки-мельницы, также быстро выскакивали словечки из его пухленьких губок. Лекции и практические занятия велись в темпе буги-вуги, и под их конец наши руки, пытающиеся хоть что-то черкануть в тетради, отваливались начисто, но ни с чем не сравнимое удовольствие поражало наши разумы после каждого занятия, и день не считался потерянным. Наоборот, каждый день без лекций Гармы казался скучным и однообразным. И пусть мы почти ничего не успевали записывать, пусть на нас (на меня, в частности) всякий раз орали и пытались запугивать, но спектр противоречивых чувств настолько заполнял нас, что после уроков Гармашёва мы могли спокойно растянуть рассказы о наших впечатлениях на несколько дней вперёд. И уж меня лично это крайне забавляло. Да, конструкторы потеряли много. Такие зрелища и представления можно увидеть далеко не каждый день. И уж что-что, а на недостаток эмоций технологи пожаловаться не могли.

Прошло 8-ое марта, и где-то через несколько дней Галя стала переезжать в только что отремонтированную 212-ую, а вместе с ней и Лена. Надо сказать, что Галя уже была поверхностно знакома с Леной ещё будучи в Астрахани, так что в этом смысле ей повезло.

Вообще, сейчас Галя выглядела счастливой. Ещё бы, после почти полугода одиночества снова возвратиться поближе ко всем нам в новую комнату, да ещё со знакомой соседкой.

Чтобы ускорить этот переезд, комендантша попросила девчонок самим вымыть 212-ую после ремонта, что они и сделали.

Всё! На этот раз это был самый последний переезд кого-то из нашей группы. И теперь номера 207а, 210, 211, 212, 212а, 215, 225 и 334 навеки останутся в истории!!!

Весна вступила в свои права. Конечно, она здесь наступает не так рано, как в Астрахани, но всё равно очень приятно было, шлёпая только что начищенными ботиночками по грязи, понежиться в первых весенних лучах солнца. Воздух наполнился какими-то новыми ароматами, и всем было абсолютно наплевать на явление двуродительского наследования генных детерминант цитоплазмы при парасексуальной гибридизации соматических клеток растений. Ну, а уж мне-то и подавно. И вот, одурманенный чистым весенним воздухом, находясь в прекрасном настроении, я зашёл в общагу.

Внизу на своём пьедестале, как обычно, сидела бабка-вахтерша. И что-то мне сразу не понравилось. Нет, не в бабке, а что-то в воздухе такое висело, но что — этого я пока не знал.

Проходя мимо будки, до меня донёсся на редкость мерзкий душок, и я понял, что именно его отголоски донеслись до меня ещё у самой двери. Не в силах сдержать отвращения, я дико сморщился и посмотрел на бабку, ожидая, что это она и есть распространитель этой гадости. Бабка же в свою очередь, сморщив рожу ещё похлеще, чем у меня, и, тем самым, делая своё лицо абсолютно неузнаваемым, тоже зыркала в мою сторону. Так и смотрели мы друг на друга как два нахмурившихся ежа, пока до меня, наконец, не дошло, что со сторон мы смотримся как-то не так, тем более и люди, проходившие мимо, косились на нас, однако, при этом не забывая зажать нос.

Бабка, похоже, тоже очнулась и крикнула почему-то вдогонку мне (я всё же решил подняться, а не стоять столбом наёжившись):

— Безобразие!!! Не общежитие, а какая-то свалка протухших трупов! Противогазы выдавать надо, а то я тут к концу смены окочурюсь!!!

— А насчёт трупов бабка, пожалуй, права, — подумал я, поднявшись на второй этаж.

Весь воздух — от пола до потолка — был пропитан настолько омерзительной вонью, что чувствовалось, что эпицентр где-то здесь — на нашем этаже, а точнее, даже в нашем крыле.

— Но где именно, конкретно? — думал я.

Коридоры были абсолютно пустынны. Может быть, здесь, и правда, прошло шествие протухших зомби, и народ в панике попрятался по комнатам.

Я почти побежал по коридору, правда, предварительно зажав пальцами нос. Из-за дверей непальских комнат, не смотря на всё ещё относительный холод, раздавались звуки открывающихся окон и чьи-то рвотные позывы. Зажатый нос не помогал. Помимо своей воли я втягивал в себя запах продолжительной рвоты и вместе с тем полуразложившихся внутренностей. Перед 215-ой я разжал нос, чтобы немножко прийти в себя, и меня чуть не вывернуло наизнанку от свеже-нахлынувших пряностей. Воняло истошно, к тому же я почувствовал, что мне постепенно делается нехорошо от пришедшей вдруг мысли. Кажется, я начинал догадываться, где ИМЕННО находиться эпицентр всех этих благоуханий! Сражённый наповал этой мыслью, я всё ещё продолжал стоять, прислонившись к дверному косяку. Перебирая возможные последствия этой катастрофы, я и не заметил, как отворилась дверь 211-ой, и оттуда вышел улыбающийся Наиль. Не понимая, почему сам до сих пор ещё не задохнулся, я моментально отбросил все свои страхи и с любопытством стал ждать, когда Наиль упадёт навзничь. Однако, к моему великому разочарованию, он просто сел враскорячку и закурил.