Андрей Портнов - Автово

У Султана подрастал Телек, который, наконец, перестал быть тормозом и даже, наоборот — стал излишне игривым. Из комнаты, вообще, не выходил, из-за чего иногда временами в 210-ой истошно воняло, и не помогали все открытые форточки.

Кошек я никогда особо не любил и поэтому всегда относился к ним с какой-то садистской страстью. Много чего испытал Телек, находясь в моём обществе, однако, и моя рука после этих игр всегда уходила «на мясо». Вечно «порванная», в кровоподтёках и ссадинах, она вызывала жалость. Но, не смотря на это, Телека я любил, но во взаимных чувствах сильно сомневался. Увидев меня, он прятался под диван, и мне приходилось достаточно набегаться по 210-ой, чтобы его изловить.

Вот и наступил день отъезда. 215-ая находилась в обычном «рабочем» состоянии и представляла собой резкий контраст с той 215-ой, в которой мы сидели в день нашего первого отъезда в мае — кругом была привычная домашняя обстановка. Когда до нашего с Рудиком выхода остался всего один час, дверь комнаты отворилась, и с Телеком на руках вошла Катя.

— Ты только посмотри, как он вырос, — сказала она, суя Телека мне под нос. Тот, учуяв меня, мгновенно обнял Катерину и нервно стал перебирать лапами.

Хотя времени было в обрез, мы решили вместе попить чаю. Мне несказанно приятно было увидеть её после долгой разлуки, а ей, по всей видимости, не терпелось поделиться с нами своими впечатлениями.

— Вы только представьте себе, — щебетала она, — ехала сейчас до Саратова с какой-то полоумной бабой. Она, видимо, украдкой принимала в туалете, потому что болтала всякую чушь, а ночью стала в каком-то экстазе снимать с себя штаны, потом легла на спину и раздвинула ноги. Прикиньте! И что мы с ней только не делали, пытались прикрыть одеялом, она всё время отталкивала нас и продолжала лежать в такой позе…

Час пролетел незаметно, и вот нам пора уже было выходить. Добрый Чеченев согласился нам помочь и пошёл провожать. Марат передавал какую-то сумку в Астрахань, поэтому тоже был в числе провожающих.

На улице была настоящая сказка: мягко и тихо падал огромными хлопьями снег, абсолютно не было ветра, и стояла такая приятная погода, что всё вокруг выглядело как на картинке. Мне как-то сразу расхотелось уезжать из этого спокойного и чудного места…

Уже при посадке мы заметили, что ехать нам придётся в передвижном доме престарелых. Как на подбор, нашими попутчиками были сплошь одни бабки и несколько дедов. Целый вагон! А нам продали сюда билет, наверное, только по ошибке.

— Ты знаешь какие-нибудь русские народные, блатные хороводные? — поинтересовался я у Рудика.

— А что, надо?

— Конечно, бабушки — они когда напьются, их всегда на фольклор тянет. Заставят петь!

— Да ладно тебе, расслабься, — добавил я, видя, что Дима призадумался над моими словами, — не бери в голову! Поехали! Астрахань ждёт!..

Пара недель с родителями тянулась очень долго. Астрахань надоела по-страшному. Хотелось в Питер. Оттуда меня звала Катя, чтобы провести с ней последние дни её первой заочной сессии.

Всё также вдвоём с Рудиком мы в числе самых первых ехали в нашем родном 259/260.

На Московском вокзале нас встречали Катя и Султан.

Как приятно было вновь очутиться в 215-ой, на этот раз уже обжитой и не такой холодной.

Катя ходила с несколько конфуженным видом и ещё с вокзала странно смотрела на Рудика. Я, естественно, поинтересовался её таким необычным состоянием и услышал в ответ, что она почему-то не думала, что Рудик приедет со мной, поэтому все свои вещички она перебрала, но в тумбочке Димы оставила своё нижнее бельё. И теперь она не знает, как его оттуда незаметно для Рудика вытащить и, вообще, ей крайне неловко.

И что ей говорить, если тот первый откроет свою тумбочку (что вполне естественно), она тоже не знает. Короче, Булгакова была подавлена.

Но всё разрешилось проще простого. Внимание Рудика было умышленно отвлечено, и, воспользовавшись моментом, Катя быстренько спёрла свои причиндалы. А затем, вконец успокоившись, она сообщила нам, что до приезда Владика хотела бы спать на его кровати. Что ж, мы не возражали.

Начался второй год нашего проживания в Санкт-Петербурге.

К этому времени в нашей группе произошли некоторые метаморфозы. В смысле переселения. А началось это ещё в самом конце прошлого семестра.

Во-первых: до 205-ой (экс 303-ей) дошли слухи, что на всех этажах любимый всеми закуток с очком собираются заделывать каменной стеной, и всё, что в нём находится, переделать в гостиницу. А поскольку в закутке находилась и 205-ая, то комендантша в срочном порядке велела им выселяться. На выбор давались несколько комнат, в то числе и 213-ая и 217-ая, то есть соседние с нами и татарами. Очевидно, подсчитав такое соседство недостойным их, а также не забыв первобытный крик Владика под самой их дверью, Васильев, Костик и Лёша выбрали 225-ую комнату, то есть самую дальнюю из всех предлагаемых. От греха подальше, так сказать. Хотя, впрочем, может быть, они позарились на обои, которыми была обклеена 225-ая, кто знает? Но, так или иначе, теперь, разрешая всем через дыру в двери 225-ой смотреть на комнату, 205-ая говорила, что в скором времени всем придётся свыкнуться с их новым переименованием.