Борис Юлегин - Нить Ариадны… Каникулы во Франции

Невероятно, но не раз за время путешествия промелькнула мысль о том, что неплохо бы здесь пожить. Хоть немножко. Хоть год, хоть месяц. Мечтать легко, а жить на что?

Еще одна, достаточно долгая, экскурсия — Сидобр. Так называется природный заповедник в тридцати километрах на северо-восток от нашей деревни. Как его правильно обозначить: заповедник, или памятник природы, или просто фантастически красивое место, — трудно дать точное определение. Для того, чтобы понять, что это такое, надо представить множество валунов каждый размером с многоэтажный дом, сваленных в одно ущелье. Это ущелье — русло, а точнее, исток реки Агут. Здесь, в горах, он еще ручеек, совсем не видимый под грудой валунов. Нам, конечно, повезло, что на дворе стояла французская зима.

Взгляд не отвлекало разнообразие весенних и летних красок. Ярко-оранжевый ковер из опавших дубовых листьев подчеркивал своим контрастом грубую серость многовекового камня и буйную зелень мха на северных боках валунов.

Нас как учили? Прошел ледник, приволок с собой валуны. Поэтому, мол, столько огромных камней в Финляндии, в Эстонии, в Карелии и Ленинградской области. Это понятно. Но что эти каменные громадины делают на юге Франции? Причем французские валуны несопоставимы по размерам с финскими. Прошли мы метров пятьдесят по совершенно горизонтальной площадке, оказалось — по макушке валуна. То есть камень диаметром ну никак не меньше двухсот метров. Причудливые нагромождения камней то здесь, то там. Одна композиция краше другой. Эта напоминает тюленя, приподнявшегося в стойке. Эта — детскую пирамидку, только вместо колец — многотонные камни, неведомо как взгромоздившиеся друг на друга. А здесь можно позабавиться, раскачивая верхний валун специально приспособленным для этого рычагом.

Чтобы добраться до пещеры Святого Доменика, надо спуститься вдоль каменной гряды по старой деревянной лестнице ступенек на двести. И не лень же! Посмотрели. Пещера, как пещера. Но почти наверняка мы знаем: до нас здесь русских туристов не было! Только ради этого стоило сюда приехать.

Чтобы посмотреть и рассказать соотечественникам об этом заморском чуде.

Отношение к иностранной валюте у российского туриста меняется по мере привыкания к стране. В первые дни боязнь ошибиться и потратить лишнее преобладает в расчетах. Невольно и неуправляемо мозг сам все умножает на тридцать пять и противится любому решительному шагу, связанному с затратами. В том числе и с затратами на полноценное питание этого самого мозга. По мере привыкания и освоения, к концу первой недели, начинается короткая полоса торжества разума. Здесь отсеивается и не покупается ничто лишнее, не совсем нужное. Необходимое же приобретается спокойно и решительно. Но этот период длится недолго.

После него наступает период помутнения рассудка, когда покупается все, на что еще хватает денег. Здесь уже к местной валюте начинаешь относиться как к рублям, приравнивая их друг к другу и уже не умножая цены на тридцать пять. В любом случае, к моменту посадки в самолет на Москву в кошельках не должно остаться ничего. И это нормально.

Что почем? — один из самых важных житейских вопросов. Если отвечать на него коротко и ясно, то все цены соразмерны с нашими. И на продукты, и за квартиру, и на одежду. Правда, зарплата у французов повыше. И намного.

А если хочется подробностей, то надо анализировать и сопоставлять. С точки зрения художественного восприятия французской жизни, это скучно и неинтересно. А для многих наших соотечественников, наоборот, — именно сухие цифры — главный показатель уровня жизни. Хочется же нам быть впереди всех.

Тогда начнем. Учтем, что цены в провинции на треть, а иногда и наполовину, ниже парижских.

Совсем непонятно, как у них еще что-то передвигается, в смысле транспорта. Бензин в переводе на наши деньги стоит сорок пять рублей. На всех автозаправках цена практически одинакова. Как и везде в Европе.

Только в России, переезжая границы областей, осознаешь региональную разницу. Но зато у нас, в отличие от них, остаются возможности роста.

Хотите постричься? Нет проблем. Мужская стрижка — восемьсот рублей, женская — тысяча двести. Это обычная парикмахерская в Париже. Тоже отстаем, но стремительно догоняем.

Цен, ниже одного евро, практически нет. Это результат перехода к единой евровалюте. Инфляция и девальвация франка. Меньше одного евро стоят только некоторые сувениры, например маленькие алюминиевые копии эйфелевых башен, да открыточки, размноженные на множительной технике, отдаленно напоминающие авторскую графику. Треть евро, то есть почти как у нас, стоит белый батон, в том числе и уже упомянутый «французский». А «черного» хлеба, в нашем понимании, там просто нет.