Александр Этман - На седьмой день - рассказы

Автор этих строк прилетел в Чикаго из-за Джордана. Хотите верьте – хотите нет. То есть наличие здесь Джордана явилось последней каплей, плюхнувшейся на чашу весов с надписью «Чикаго». Она опустилась, а чаша с надписью «Лос-Анджелес» поплыла вверх. Впоследствии автор не раз жалел об этом. Но только не из-за Джордана.

Джордан всегда был безупречен и неповторим. Его полеты – не во сне, а наяву, его способность уходить от самой жесткой опеки, извлекать максимальную пользу из любой, даже малюсенькой ошибки соперника, вести за собой и главное – побеждать, не превзойдены до сих пор ни одним атлетом ни в одном виде спорта.

Автор всю свою американскую жизнь догонял Майкла Джордана в его Хайланд Парке. Из Чикаго он переехал в Скоки, потом в Норсбрук. С недавнего времени мы живем в одном пригороде. Будет жутко обидно, если он съедет...

ДЖУВЕЛ. В 1899 году некто Фрэнк Скифф зарегистрировал в Чикаго компанию под названием «Jewel Tea Company». Он располагал семьюстами долларами и гнедой клячей. На пятьсот долларов он накупил чая, кофе, специй и стал развозить это по домам и мелким бизнесменам.

В первый двадцать один год своего существования Jewel прозябал, но с 1920 года его прибыли стали расти ежегодно, и к пришествию основных иммиграционных волн магазины «Джувел» уже были важной составной частью гастрономической империи «Albertson’s» – на Среднем Западе США. Этим и воспользовались беженцы из СССР, которые стали активно устраиваться на работу и покупать в этих магазинах.

Первое время беженцы действительно покупали в этих магазинах, но затем... Тем более что продукты так соблазнительно лежали, а камер еще не было... Только образцово-показательные процессы спустя несколько лет заставили беженцев снова начать покупать в этих магазинах.

ДИВАН. Такое количество разноплеменных и воинственно настроенных по отношению друг к другу лиц на относительно небольшом участке суши в наши дни можно найти в двух местах – в Организации Объединеных Наций и на чикагской улице Диван. Арабы здесь соседствуют с евреями, индусы с пакистанцами, китайцы с корейцами, а сербы с боснийцами, и нередко на активного, только после намаза, члена «Аль-Каиды» из переулка выходит заспанный ортодоксальный еврей. Они встречаются взглядами, задумчиво поправляют бороды (каждый – свою) и тихонько бормочут: «Гуд монинг».

Несмотря на взрывоопасный симбиоз, особых происшествий здесь не происходит: так, разве что осквернят какую синагогу, обкакают мечеть, да какой подгулявший босниец напишет что-нибудь важное на дверях сербского культурного центра.

Русская речь на Диване все еще слышна, вернее, ее обрывки: «Мать...», «Порву...», «Твою...» Но это – сущая чепуха по сравнению с тем, что слышали эти дома раньше.

Русская эмиграция родилась на Диване – правда, в восточной его части, и, родившись, немедленно оповестила об этом округу. Здесь гуляли до утра с вызовами полицейских, никогда не видевших человека, выпившего две бутылки водки и севшего дописывать докторскую диссертацию, здесь открывали акционерные общества, которые живут до сих пор, здесь резали от любви и обиды, но большей частью – по пьяной и оттого непростительной глупости, здесь клялись друг другу в святом и грешили направо-налево, здесь открывали первые русские рестораны и получали по морде по делу и без, радовались удачной торговле и разорялись, плели интриги и выручали друг друга.

Все это и еще очень многое было здесь. А потом переехало. Но память о нас осталась. Нам, вернее, русскому языку, на котором мы кричим, общаясь друг с другом, до сих пор уступают дорогу. Все меньше реклам, и у книжных магазинов не идет бизнес, потому что книг уже давно никто не читает, все реже случаются ночные мордобои и все чаще – похороны. Впрочем, нет, похороны теперь тоже происходят достаточно редко.

Мы уходим с Дивана, как индейцы – на северо-запад. И скоро время сотрет последние следы нашего более чем тридцатилетнего пребывания на улице, названной так в честь графства на юге Англии, о котором большинство из нас, здесь живших, знает еще меньше, чем о писавших о нем Фолкнере или Форсайте.

ДИЕТА. Диета – это немногое то, чем наша эмиграция занимается вполне профессионально. Есть очень строгие диеты, диеты обыкновенные и щадящие. На диеты садятся из-за желания выглядеть хорошо и влезть в неосмотрительно купленную вещь, по требованию одного из супругов, по совету врача и за компанию.

Учитывая, что все мы после рождения прибавили по сто-двести фунтов, диета нужна каждому. Есть люди, которые точно знают, сколько именно фунтов вам нужно сбросить. В частности, моя жена всегда в курсе того, сколько и что именно я съел, скажем, на мальчишнике (я уже не говорю о «выпил»). В этом есть и плюсы: я, например, не боюсь вглядов таможенников на контроле багажа в аэропорту – я живу под такими же взглядами.