Рэй Клуун - Пока мы рядом

В пять вечера мне звонит Кармен. Я как раз сел в машину, чтобы ехать в ясли. Мне даже не нужно спрашивать, как у нее дела. Я уже слышу это в ее голосе.

— Доктор только что ушел… Все ужасно, Дэн.

— Я еду. Только заскочу за Луной, и сразу к тебе.

У меня не хватает смелости расспрашивать Кармен.

■

Сердце учащенно бьется, когда я иду по коридору онкологического отделения с Луной на руках. Я захожу в палату, где сегодня утром оставил Кармен. Она уже одета и сидит на кровати, комкая в руках бумажный носовой платок, устремив взгляд в окно. Глаза у нее красные и воспаленные. Возле нее на кровати лежат еще два использованных носовых платка. Она видит нас и зажимает рот рукой. Ни слова не говоря, я подбегаю к ней и крепко обнимаю. Она утыкается головой мне в плечо и заходится в истерике. Мне по-прежнему недостает смелости задавать какие-либо вопросы. Я словно онемел. Луна тоже не издала ни звука с тех пор, как мы вошли в палату.

Кармен целует Луну, и ей все-таки удается выдавить из себя улыбку.

— Здравствуй, мое солнышко, — говорит она, поглаживая Луну по голове.

Я откашливаюсь.

— Рассказывай, — прошу я. Деваться некуда.

— Рак. Очень опасная форма. Диффузная, как они ее называют. Не опухоль, а воспалительная форма, и она уже распространилась по всей груди.

Шок.

— Они уверены в диагнозе? — Это единственное, что мне приходит на ум.

Она кивает, шумно сморкается в платок, который уже не впитывает влагу.

— Это называется карцинома… какой-то мастит. — Я киваю, как будто понимаю, о чем идет речь. — Если хочешь, можешь уточнить у доктора Уолтерса. Его кабинет дальше по коридору.

Уолтерс. Опять это имя. Всю неделю оно оставалось для нас запретным. Мы отмахивались от настойчивых вопросов, которые нам задавали Томас, Анна и мать Кармен — не допустил ли доктор страшную ошибку полгода назад? Может, рак уже и был, но даже тогда было бы поздно, отвечали мы. Тема закрыта. Страшно подумать, что Кармен может умереть из-за врачебной ошибки.

Уолтерс сидит за рабочим столом. Я тут же узнаю его, хотя и прошло полгода с нашей первой встречи. Он меня не узнает. Я стучу в открытую дверь его кабинета.

— Да-да? — Он хмурится.

— Приветствую, — нарочно произношу я грубовато-фамильярным тоном, чтобы он не забывал о своей вине. — Я — муж Кармен ван Дипен.

— О, прошу прощения, здравствуйте, мистер Ван Дипен. — Уолтер вскакивает со стула, чтобы пожать мне руку. — Присаживайтесь.

— Я постою. Меня ждет жена.

— Хорошо. Я так полагаю, вы пришли за результатами биопсии.

Нет, за результатами матча «Бреда» — «Аякс».

— Да.

— Хм… Видите ли, ситуация не слишком радужная.

— Я уже догадался. — В моем голосе звучат ноты цинизма, чего он, впрочем, как будто не замечает. — Вы мне можете четко объяснить, в чем проблема?

Уолтерс подробно рассказывает, почему на этот раз все обстоит так плохо. Я вполуха слушаю его объяснения, а понимаю и того меньше. Я спрашиваю, какова доля вероятности.

— Довольно высокая… Мы, конечно, еще проведем дополнительные исследования, но все указывает на карциноматозный мастит. В данный момент мы больше ничего не можем сказать.

Я киваю. Уолтерс жмет мне руку:

— Наберитесь мужества, вы оба, и завтра приходите на прием к доктору Шелтема. Она как терапевт будет вести дальнейшее наблюдение и подробно расскажет вам о ходе лечения. Договорились?

Я снова киваю. И не прижимаю его к стене, чтобы вытрясти из него душу. Более того, я не говорю ничего. Ничего. Держу рот на замке. Если кто-либо из моих клиентов попытается запустить лапу в мои дела, я без колебаний ее отрублю. А вот сейчас, перед этим дурнем, который своей ошибкой полугодовой давности изгадил нам жизнь, я веду себя, как футболист лимбургской «Роды» во время первого в его жизни выездного матча на стадионе «Амстердам АренА».

■

Я возвращаюсь в палату; Луна сидит у Кармен на коленях, а та смотрит в окно, на опустевшую автостоянку госпиталя.

— Ты уже можешь ехать со мной или у тебя еще есть здесь дела? — спрашиваю я.

— Думаю, я готова, — говорит Кармен. Она оглядывается по сторонам, в поисках своего черного пакета. Я молча подхожу к столику, на котором лежит ее куртка, и помогаю ей одеться, чего, как правило, не делаю. Мне хочется чувствовать себя хоть в чем-то полезным.