Ален Роб-Грийе - Ластики

«…Моя помощь была такой незначительной…»

А стоит ли удивляться тому, что люди рассказывают о своей профессиональной деятельности? Быть может, сегодня он больше всего расстроен тем, что один из его друзей умер у него на операционном столе. Умер от болезни сердца! Почему бы и нет?

«Это случайность…»

Вторично маленький доктор оказывается в подозрительной ситуации, и опять виною тому случайность. Лоран не успокоится, пока не получит из столицы заключение патологоанатома. Если Дюпон покончил с собой, эксперт заметит, что выстрел был сделан в упор: Жюар увидел это и из дружеских чувств пытается навязать комиссару версию об убийстве. Он пришел сюда, чтобы выяснить, верят ли его показаниям; он опасается, как бы труп – даже после операции – не выдал его. Похоже, он не знает, что труп увезли далеко отсюда.

Это действительно преданный друг. Разве не попросил он вчера вечером, «из уважения к покойному», чтобы пресса не раздувала это «происшествие»? Впрочем, бояться ему было нечего: утренние газеты могли напечатать только коротенькое сообщение, полученное в последний час; а журналисты вечерних изданий успеют получить все положенные в таких случаях инструкции. Хотя Даниэль Дюпон был университетским преподавателем и жил уединенно, он принадлежал к крупной индустриальной и торговой буржуазии, которая не очень-то любит выставлять свою жизнь, или свою смерть, на всеобщее обозрение. Ни одна газета страны не могла считать себя полностью независимой от этих кругов, а уж тем более газета в провинциальном городе, где этот всемогущий клан кажется особенно сплоченным. Судовладельцы, бумажные фабриканты, лесоторговцы, хозяева прядилен – все они выступают единым фронтом, когда речь идет об общих интересах. Да, в своих книгах Дюпон критиковал изъяны их системы, но это были скорее советы, чем нападки, и даже те, кто не прислушивался к мнению профессора, испытывали к нему уважение.

Политическое убийство? Правда ли, что этот тихий человек, как утверждают некоторые, обладал тайной властью? Но даже если это правда, надо быть таким, как Руа-Дозе, чтобы нагромождать подобные нелепости: ежедневное убийство в один и тот же час… К счастью, на этот раз он не поделился своими галлюцинациями с обычной полицией. У Лорана остались неприятные воспоминания о последней причуде министра: тот утверждал, будто в порту ежедневно выгружаются значительные партии оружия и боеприпасов для какой-то революционной организации; следовало без промедления пресечь эти операции и арестовать виновных! Почти три недели полиция сбивалась с ног: методично обыскивали портовые склады, сверху донизу обшаривали трюмы кораблей, открывали ящик за ящиком, развязывали (а потом снова завязывали) тюки с хлопком, потому что их вес был выше, чем обычно. В результате вся добыча составила два незарегистрированных револьвера и охотничье ружье, которое какой-то несчастный пассажир запрятал в чемодан, чтобы не платить таможенную пошлину. Никто не принимал эту затею всерьез, и через несколько дней над полицией потешался весь город.

Генеральный комиссар не расположен снова ввязываться в подобную авантюру.

Когда Уоллес вышел из полицейского управления, у него опять возникло ощущение пустоты в голове, которое он вначале объяснял воздействием холода. В этот момент он подумал, что долгая прогулка натощак – которая завершилась чересчур легким завтраком, – возможно, тоже повинна в этом. Чтобы как следует подумать над словами комиссара и навести порядок в собственных мыслях, он счел нужным поесть как следует. Поэтому он зашел в кафе, которое заметил часом раньше, и с аппетитом съел яичницу с ветчиной и черным хлебом. Заодно официантка объяснила ему, как быстрее добраться до Коринфской улицы. Проходя во второй раз мимо памятника на площади Префектуры, он подошел поближе, чтобы прочесть на пьедестале, с западной стороны, вырезанную в камне надпись: «Колесница Государства. Скульптор В. Долис».

Он без труда нашел клинику, но оказалось, что доктор Жюар недавно ушел. Сестра, к которой он обратился, спросила, в чем дело; он ответил, что хотел бы поговорить лично с доктором. Тогда сестра предложила ему поговорить с госпожой Жюар, по ее словам, тоже доктором и вдобавок главным лицом в клинике. Уоллес вышел из положения, заявив, что пришел не по поводу лечения. Такое объяснение почему-то вызвало у сестры улыбку, но больше она ни о чем не спросила. Когда вернется доктор, она не знала и посоветовала зайти попозже или позвонить. Закрывая за Уоллесом дверь, она пробормотала достаточно громко, чтобы он расслышал: