Тьерри Коэн - Я сделаю это для тебя

— Мы смогли, когда поняли, что ты поступил так ради нас. Ты хотел убить того человека, шейха, чтобы тяжкая несправедливость гибели Жерома не погубила нас.

— Жером… Ты знаешь, мне чудилось, что я видел его и говорил с ним после теракта…

Пьер печально понурился.

— И что теперь? — спросил Даниель. — Уедем? Пустимся в бега?

— В бегстве мало достоинства.

— Но ведь я в розыске, общественное мнение меня уже осудило.

— Знаю, но тебя приговорил суд первой инстанции и оправдал апелляционный.

Даниель удивился:

— Не понимаю.

— Я уже говорил, что мой план должен был позволить тебе восстановить честь и достоинство. Полностью восстановить. Я много лет вынашивал этот план с единственной целью: заставить тех и других признать свою ошибку.

Пьер схватил газеты, лежавшие на проржавевшем железном столике.

«Достойный человек», — гласила подпись под фотографией Даниеля в одном из ежедневных изданий. «Свобода и правосудие для Лемана», — требовало другое.

Экс-заложник быстро пробежал глазами статьи.

— Черт побери, Пьер, теперь полиция ополчится против тебя!

— Ничего подобного, они ищут религиозных фанатиков. Мы продумали каждую деталь, чтобы обдурить легавых. Когда нам показалось, что они напали на след первого укрытия, мы тут же перебрались в другое.

В этот момент появились друзья Пьера. Хаким держал в руках поднос с чашками. В воздухе вкусно запахло кофе.

Даниель встретил их восхищенным взглядом, как незнакомцев.

— Мне нет нужды представлять их…

— Очень даже есть.

— Они мои друзья, какими были для тебя Соломон, Витто, Набиль, Бартоло и Реми. Настоящие друзья. Хаким потерял семью во время теракта в Ираке. Сестра Лахдара была в одном автобусе с Жеромом. Мы познакомились в Ассоциации помощи детям — жертвам войны и терроризма. Меня туда направил психолог.

— И вы согласились участвовать в такой опасной игре? — спросил Даниель у своих тюремщиков.

— А что мы теряли? — ответил Хаким, сделав глоток кофе. — Людям вроде нас необходимо уцепиться за идеал, верить, что не все прогнило в нашем низком мире. Для нас эта история исполнена смысла.

— Как же я вас проклинал!

— Я хорошо ломаю комедию, — ухмыльнулся Хаким. — И у меня, выражаясь научным языком, была серьезная мотивация: я не мог видеть, как вы упиваетесь своим горем! С другой стороны, я вами восхищался… Но роль есть роль. Я потерял всю семью и приходил в бешенство, глядя, как вы пьете и сходите с ума, а сын и жена ждут вашего возвращения. Я хотел любой ценой заставить вас реагировать, вынырнуть на поверхность.

Они помолчали, наслаждаясь мгновениями обретенного счастья.

— И что теперь? — спросил Даниель.

— Общественное мнение тебя осудило, а мы добились твоей реабилитации. Но полного удовлетворения не получили. Судебное решение, основанное на жалости, нам не нужно. Мы выиграли сражение, теперь победим в войне: добьемся отмены решения.

— Ну да, потребуем прекращения дела, — похвалился Лахдар.

— Но как?

Хаким показал ему пакет и фотоаппарат.

— Осталось сыграть последнее действие.

Эрик Сюма медленно ехал по национальному шоссе. Утром он получил письмо, в котором ему назначали встречу.

Он в точности выполнил инструкции. Вышел из здания через цокольный этаж, оставил машину на парковке, спустился в метро, пересел на скоростное метро. Убедиться, нет ли слежки, выйдя из поезда, сесть в машину — ключи будут в бардачке — и отправиться к месту встречи.

Эрик понимал, что многие назвали бы его поведение безответственным. Распечатав письмо, он испытал минутное сомнение, но, увидев фотографию Даниеля Лемана, сидящего на стуле на самом солнцепеке, твердо решил ехать. Фотография была сделана недавно, это подтверждали свежие газеты на столике. На снимке Леман выглядел усталым, но спокойным, поза была ненапряженной. Что означала эта инсценировка? Чего добиваются похитители? Хотят и его взять в заложники? Вступить с ним в переговоры? Он начал просчитывать риски, но тут же прогнал эти мысли прочь. Если он может что-то сделать для Даниеля Лемана, то сделает это, не колеблясь ни секунды. А если попадет в ловушку, куда его пытаются заманить обещанием сенсации, то так тому и быть. Для него это вопрос выживания. Он должен доказать, что стоит дороже собственного имиджа.

Навигатор довел Эрика до конечного пункта. Он остановился, выключил зажигание и подождал несколько минут на пустынной площадке. Окружающий пейзаж выглядел холодным и суровым, и Эрика пробрала дрожь. Ему было страшно, но он чувствовал и это особое возбуждение, которое испытывал в первые годы работы, рискуя жизнью ради информации.