Ясмина Хадра - Теракт

— Я с тобой.

— Ким, прошу тебя. Если что-то будет не так, я позвоню тебе на мобильный и скажу, куда приехать. Но сегодня, думаю, все будет в порядке. Я просто загляну к родственникам и прощупаю почву.

Ким хмурится, не желая меня отпускать.

Вифлеем сильно изменился с тех пор, как я был здесь в последний раз, лет десять назад. Переполненный беженцами, которым пришлось покинуть свои превратившиеся в стрельбища селения, он являет взору россыпь лачуг из неоштукатуренных плит, сложенных неровно, точно камни в баррикаде. Многие недостроены, покрыты толем или щетинятся железными прутьями, окна проделаны кое-как, фасады ужасают. Оказываешься словно в огромном концентрационном лагере, где все грешники мира уговорились встретиться и добиваться отпущения грехов, что не так-то просто.

Тощие голодные старики, опершись на палки, сидят в полудреме у порогов, одни — на табуретах, другие — на ступеньках; головы их покрыты куфиями, под расстегнутыми пиджаками выцветшие жилеты. Они вслушиваются в свои воспоминания и, отрешенные, недосягаемые в своей немоте, равнодушны к возне сорванцов, которые во все горло орут, носясь вокруг.

Я несколько раз спрашиваю дорогу, и наконец какой-то мальчишка доводит меня до большого дома с обшарпанными стенами. Скромно ждет, пока я дам ему несколько монет, и убегает прочь. Стучусь в старую деревянную дверь, источенную червями, прислушиваюсь. По полу шаркают шлепанцы, щелкает задвижка, и женщина с расплывшимися чертами лица открывает дверь. Я бесконечно долго не могу ее узнать: это Лейла, моя молочная сестра. Ей чуть больше сорока пяти, но выглядит она на все шестьдесят. Волосы поседели, лицо обрюзгло; она словно доживает последние дни.

Смотрит на меня отсутствующим взглядом.

— Это Амин, — говорю я.

— Боже мой! — вздрагивает она, приходя в себя.

Мы бросаемся друг другу в объятия. Прижимая ее к себе, я замечаю, как в груди у нее поднимаются рыдания, как они дрожью пробегают по хрупкому телу. Ее лицо залито слезами; она отстраняется, чтобы посмотреть на меня, в знак благодарности произносит стих из Корана и снова склоняет голову мне на грудь.

— Входи, — говорит она. — Ты как раз вовремя: поешь со мной.

— Спасибо, я не голоден. Ты одна?

— Да. Ясер вернется только вечером.

— А дети?

— Да ведь они выросли за то время, что ты их не видел. Девочки замужем, Адель и Махмуд живут самостоятельно.

Следует пауза, потом Лейла опускает голову.

— Это должно быть больно, — говорит она бесцветным голосом.

— Это худшее, что может произойти с мужчиной, — подтверждаю я.

— Могу себе представить… Я много думала о тебе после теракта. Ты чувствительный и тонкий, и я все спрашивала себя, как тот, с кого заживо содрали кожу, будет справляться с такой… с такой…

— Катастрофой, — подсказываю я нужное слово. — Потому что это именно катастрофа, иначе не скажешь. Я для того и приехал — хочу что-то понять. Я ничего не знал о намерениях Сихем. Честно говоря, и не подозревал о них. Ее трагический уход меня буквально раскромсал.

— Не хочешь присесть?

— Нет… Скажи, как она выглядела накануне?

— То есть?..

— Какой она была? Как, по-твоему, она понимала, что собирается сделать? Она была в нормальном состоянии или казалась какой-то странной?..

— Я ее не видела.

— Она была в Вифлееме 27 числа, в пятницу накануне теракта.

— Знаю, но она оставалась здесь совсем недолго. Я была в гостях у старшей дочери, на обрезании ее сына. О теракте узнала в машине, по дороге домой.

Вдруг она прижимает пальцы к губам, словно боясь сказать больше.

— Боже мой, что за вздор я болтаю.

Она поднимает на меня испуганные глаза.

— Зачем ты приехал в Вифлеем?

— Я тебе уже сказал.

Покачнувшись, она прикладывает ладонь ко лбу. Я подхватываю ее — иначе она рухнула бы на пол — и помогаю ей опуститься на стоящую позади нее скамейку с мягким сиденьем.

— Амин, брат мой, я думаю, мне нельзя говорить об этом. Клянусь тебе, я не знаю, что там было на самом деле. Если Ясер узнает, что я не удержала язык за зубами, он мне его отрежет. Я не ожидала тебя увидеть, и у меня вырвались слова, которым не я хозяйка. Понимаешь, Амин?

— Считай, что ты ничего не сказала. Но мне нужно знать, что моя жена здесь делала, на кого она работала…

— Тебя из полиции прислали?

— Я тебе еще раз говорю: Сихем была моей женой.

Лейла совершенно растеряна. Она жестоко досадует на себя за несдержанность.

— Меня здесь не было, Амин. Это правда, чистая правда. Можешь проверить. Я была у старшей дочери, на обрезании ее сына. Там были твои тетки, двоюродные сестры, еще родственники, которых ты должен знать. В пятницу меня не было дома.