Ноэль Шатле - Дама в синем. Бабушка-маков цвет. Девочка и подсолнухи [Авторский сборник]

Опять телефон. На этот раз звонит директор агентства, приглашает Соланж зайти к нему в кабинет. Бернар — великолепный руководитель, жизнерадостный человек, который лестью и оптимизмом может добиться от своих служащих чего угодно и даже немного больше того.

Директор не обратил внимания на непривычную одежду Соланж. Зато ее опоздание незамеченным не прошло. Он, конечно, не следит за подчиненными, но все-таки… И потом, разве не на Соланж все здесь держится?

— Надеюсь, Соланж, у вас ничего не случилось? — спрашивает он, поднимая очки на высокий, с залысинами лоб.

Соланж на мгновение залюбовалась тонко подчеркнутым отрицанием.

— Разумеется, ничего, дорогой Бернар. Просто, видите ли, начиная с сегодняшнего дня, мне понадобится… как бы это объяснить… я нуждаюсь в том, чтобы полностью располагать моим временем. Да, именно так — полностью располагать моим временем.

В голосе Соланж ни малейшей агрессии, даже и простой дерзости тоже нет. Она говорит снисходительным тоном. Это куда хуже. Вообще-то она и сама не понимает, откуда у нее такая уверенность, такое высокомерие, свойственные только тем людям, у которых позади слишком большой кусок жизни, чтобы не суметь отрешиться от настоящего.

— Собственно говоря, — продолжает она безмятежно, — завтра я, наверное, в агентстве не появлюсь. Буду здесь в четверг во второй половине дня… или, может быть, в пятницу… там посмотрим…

С этими словами Соланж тихо выходит из кабинета Бернара, постаравшись как можно аккуратнее прикрыть за собой дверь. Потому что хлопнуть дверью перед носом у собственного начальника для нее теперь так же невозможно, как помчаться вслед за уходящим автобусом. И оттого, что ею отныне владеет приятная и непреодолимая уверенность в том, что начальнику до нее во всех смыслах куда как далеко, ровным счетом ничего не меняется.

Соланж задумчиво рассматривает свое отражение в зеркале над полочкой в ванной, тесно заставленной флаконами, баночками, всевозможными чудодейственными кремами.

Сегодня утром она изучает себя вовсе не для того, чтобы встать под знамена красоты в ряды молодых. Напротив, ей, неизменно стойкому солдатику, внезапно захотелось из этой армии дезертировать.

Она разглядывает свое отражение, и в ее намерения не входит, надраив себя до блеска и прорисовав все до единой реснички, явиться на перекличку; нет, она повинуется каким-то другим — смутным, еще не вполне осознанным побуждениям. И если в это утро Соланж особенно пристально отыскивает на себе мелкие, но роковые знаки, тревожные пометки времени, то совсем не с тем настроением, с каким делала это в любое другое утро. На этот раз, заметив их, она испытывает совершенно особенное удовольствие. На этот раз они не пугают, а успокаивают ее.

Теперь Соланж всматривается не столько в настоящее, сколько в будущее. Плотно сомкнув ступни, она весело перепрыгивает сегодняшний день и приземляется в завтрашнем. Ищет себя там, где ее пока что нет, но где она непременно окажется. И даже старается поскорее там оказаться, торопит события, забегает вперед.

Да-да, на самом деле сейчас, стоя перед зеркалом в ванной, она так задумчиво всматривается именно в будущее, именно его призывает, охваченная тайным любопытством и нетерпеливым желанием…

После этого облик ванной резко меняется. Флаконы и баночки исчезают в недрах шкафа. Помилования удостаиваются лишь коробочка с рисовой пудрой и флакон одеколона — они остаются на привычных местах на полочке. Затем Соланж принимается обуздывать свою великолепную гриву. Она скручивает волосы, собирает их в низкий узел на затылке и окончательно усмиряет, утыкав шпильками. Наконец, перебрав весь гардероб и разочаровавшись в нем, она снова останавливает выбор на сером костюме, который носит вот уже несколько дней то с черной, то с белой блузкой, с туфлями без каблука…

Дельфина тоже, в конце концов, признала, что серый костюм матери очень идет, хотя при встрече с Соланж в ресторане поначалу оторопела. Но ужин, право же, вышел очень приятным. Соланж, искусно отмеряя твердость и великодушие, расточала дочери советы, продиктованные исключительно здравым смыслом, и этот здравый смысл, похоже, удивил Дельфину еще больше, чем серый костюм. Когда они прощались, девушка с таким же озабоченным лицом, какое было у Колетт утром в агентстве, тоже спросила, все ли в порядке, и Соланж с ангельской улыбкой ответила, что, конечно же, все хорошо. Просто замечательно.