Ноэль Шатле - Дама в синем. Бабушка-маков цвет. Девочка и подсолнухи [Авторский сборник]

Соланж задумчиво провела пальцем по пыльной крышке секретера.

— Вам повезло… Только что одновременно освободились две комнаты. Их можно занимать, начиная со следующей недели. Одна из них, если для вас это имеет какое-то значение, со всей обстановкой. Видите ли, здесь у нас, с нашими постояльцами, ситуация может измениться в любую минуту.

Мадам Шуазель говорит без малейшей иронии. Она исполнена нескрываемого сочувствия, но не утрачивает и реалистического взгляда на жизнь: ей, как всякому хорошему управляющему, нравится, чтобы дело двигалось. Соланж понимающе улыбается. Терпеливо выслушивает объяснения директрисы «Приятного отдыха» и на все соглашается.

Мадам Шуазель достает чистый бланк.

— Так, значит, речь идет о…?

Соланж, хоть и подготовилась к такому вопросу, на мгновение растерялась. Опустила глаза. Пальцы в перчатках перебирают складки на серой юбке. Перед ее глазами встает фотография матери из дельфининого альбома.

— Это… это для моей матери… — в конце концов произносит она.

Несмотря ни на что, преднамеренная, заранее продуманная ложь ей самой не кажется настоящим обманом, как будто в ее выдумке есть доля истины, — может быть, просто-напросто из-за костюма, вот этого самого серого костюма.

Чуть позже, выйдя из кабинета мадам Шуазель, Соланж, полностью уладившая все административные проблемы — в виде исключения дочери разрешили, пока мать не поселится в «Приятном отдыхе», несколько часов в неделю пользоваться ее комнатой, — вновь обретает радостную безмятежность и первым делом отправляется в сад, чтобы взглянуть на бегонии Люсьена и убедиться, так ли они великолепны на самом деле, как уверяла Дама-с-рыжим-котом. Да, она нисколько не преувеличила.

Дом очень красивый, старинной постройки. Именно он охраняет покой этих мест. Соланж обошла весь парк, любуясь ровными дорожками, посыпанными гравием, шезлонгами, в идеальном порядке выстроившимися вдоль безупречно подстриженного газона. В глубине сада, рядом с верандой с распахнутыми навстречу солнцу окнами, под каштаном стоят кружком несколько плетеных шезлонгов. Соланж мысленно выбрала, в каком ей хотелось бы расположиться, и покинула «Приятный отдых» с восхитительным ощущением того, что ее здесь ждут. И не только с той минуты, как мадам Шуазель вписала в журнал ее девичью фамилию, внезапно вынырнувшую из детства, — нет, ее ждут здесь давно, ее ждали всегда.

У ворот белокурая девочка смотрит на проезжающие машины и сосет лакричный леденец. Соланж ей кивает. Это, конечно же, малышка Эмили, больше некому, и она тоже ее ждет…

Самое время купить темно-синее шелковое платье, которое уже принадлежит Соланж…

— Прямо как на вас сшито! — продавщица завязывает поясок у нее на талии. — Вам очень повезло… В наше время уже не найдешь ткани такого качества. Его надо будет только чуть-чуть подкоротить, чтобы смотрелось более современно, и…

— Длина как раз идеальная. Ничего трогать не надо. Да и вообще, я в нем сейчас и останусь!

Решимость покупательницы явно привела продавщицу в замешательство, но чье-то замешательство — далеко не главная проблема Соланж, всецело поглощенной одной-единственной целью: следовать собственным побуждениям и при этом не испытывать мук совести, раньше превращавших в пытку необходимость сделать любой, даже самый незначительный выбор в повседневной жизни. Та Соланж, которую она сейчас увидела в зеркале, выглядела убедительно. Платье было именно таким, за каким она сюда пришла. Все было до того верно, что она, улыбнувшись своему отражению, чуть склонила голову, как будто уже прислушивалась к равномерному шуршанию шелка о светлые хлопчатобумажные чулки.

Возвращаясь домой, еще более незаметная, чем всегда, среди яростно кипящего города, Соланж слушала его: тихий шелест, едва слышное прикосновение ткани к вещам — наконец-то она этого добилась. Сбросив все свои кольчуги и доспехи, откинув орифламмы, [2] Орифламма — в средневековой Франции знамя французских королей, которое поднималось на копье только во время боя. отказавшись от всей прежней сбруи обольстительной воительницы, она просто земли под ногами не чувствовала, так и плыла над ней в этом легком, невесомом темно-синем шелку.

Вот так она и доплыла до дома. И, уже проскальзывая в ворота, на мгновение подняла глаза, взглянула на окно в доме напротив. Да, он там, стоит на обычном месте. Соланж не зря купила это платье.