Александр Коперник - Каин Л. Избранное, расширяемое издание

Словно на трон — слугу,

Комната возвела.

И отделяет стекло

Бесчисленность от числа.

Так скоро поезд, люди на перроне

Уже стоят и ждут его гудка.

Он приползёт, и всё пространство тронет

В прощальном жесте тонкая рука.

Прощай, тревожно затрещат ключицы,

Забьётся сердце в угол, и в окне

Начнётся ночь, в которую не спится,

Начнётся мир, где равнодушен к ней.

Итак. Тишина. Окно.

Одно. За окном — темно.

И в комнате темнота…

Не так.

Итак. Темнота. Стена.

Одна. За стеной — она.

Она зажигает свет.

Нас нет.

Есть мечта — повалиться под поезд в метро.

После долгой бессонницы, там, на перроне

Задремать, чтоб как будто легонько перрон

Подтолкнул. И летящий гудок не обгонит

Эту чёрную птицу, снося лепестки

С головы, с чёрных глаз, с лобового сигнала.

Так желанно в гудке опустеют виски.

Столь желанная ночь в мир ворвётся, как жало.

Я помню всё. Из каждого колодца

Я чувствую: струится холод вверх.

Все эти дни в потоке звёздных вех,

В потоке, что и смертью не прервётся.

Всю радость и всё то, что дико жаль,

У памяти есть свойство искажать.

Я помню всё. История простая.

Искажена, возможно, но не суть;

Лекарство от неё уже несут,

И молча снегу вслед смотрю с моста я.

Я помню всё, но помню, как во сне.

Она смеялась и ловила снег.

Я знал всегда, что любовь заразна,

Что больно спать — а дышать опасно,

Что чёрный город такой же красный,

Не отпускающий из клешней;

А ты болезни любой страшней.

Я знал всегда, как не врал мне гром бы:

Болезнь пройдёт, но оставив тромбы.

Внутри меня часовою бомбой

Тебя я звал; без сомнений, но

Тепло влепило тебя в окно.

Я знал всегда о тебе мгновенной,

И жизнь была необыкновенной.

Всегда прошло, ты осталась в венах.

Не так уж больно на первый взгляд

Из десяти тысяч в ряд.

Он здесь — упрямо, словно на посту,

Сам неживой природно, но живыми

Излюбленный, скрипучий, старый стул,

За прошлый век изрытый ножевыми;

В его мечтах он был то мыс, то ял,

То с бурей бился, то лежал, как камень.

На нём сегодня долго ты стоял,

И нервно оттолкнул его ногами.

Я обошёл грозу бы,

Будучи не один;

Когда вырываю зубы,

Колют новокаин;

Но не дантист вызывает

В жизненный кабинет;

Когда людей вырывают,

Анестезии нет.

Начала у начал и прочего — начало

Я положил, порвав Дамоклов волосок;

Ты села на окне, ты пела и скучала,

Смотрела в серый день и дождь пила́, как сок.

Ты лошадей звала и плакала о ночи,

И прыгнула потом в открытое окно.

Помялась высота, впиталась в позвоночник…

А я не спас тебя, мне было все равно.

Выл ветер по тебе, певец скорбей и славы,

Мне было всё равно, о чем бы он ни выл;

Ведь я из рук своих ковал, ковал оправу —

Для сердца твоего, стеклянной головы.

Я плёл, ковал, паял, весна в окне кипела.

Я сделал всё, что мог, прошло немало лет.

И хрупкий гематит в оправу после вделал,

Влил кровь свою, как клей, и вышел амулет.

Его, пока ещё он не вошёл в привычку,

Я подарил тебе; и ты сказала мне:

«Я бросила тебя, а ты был безразличен.

Моя любовь — пуста. Твоя — пуста вдвойне».

Ах, какая сегодня случилась жара!

Кран подъёмный ссутулился, словно жираф,

зебра тянется в тень светофора.

Ах, какая жара. Даже больно зевать.

И ни шляпам, ни зонтикам, ни головам

перед этой жарой нету форы.

Хоть полжизни отдал бы я сразу

за полкружки холодного кваса.

Перекрёсток-сосед от машин чуть просел,

курят выхлоп из труб на сплошной полосе,

в вечной давке, железные кони;

чтобы нежные чувства заботой почтить,

я стою, ожидаю тебя. И почти

оплываю свечой на бетоне.

Таю, таю, как воск, и по воску

солнце жаркое едет повозкой.

После смерти моей останется профиль

«ВКонтакте», а в профиле — фото-фас;

имя — ложь, мысли — ложь, даже форма глаз

с некой фальшью, как будто её скрипты

самовольно подправили. Если ты

будешь верить, что нам по хорошему пофиг

на отсутствие жизни, то и для нас

будет место. Так смерть разлучить уже

Читать дальше