Борис Мещеряков - Там, где нас есть

Тимка, не зная того, спасал и спасал. Разных людей от разных неприятностей. В разные моменты своей жизни и жизни спасаемых. Иногда ввергая в другие неприятности, но помельче. Героизм его был велик еще и тем выше, что Тимка не подозревал о нем и, если б ему сказать, удивился б. Он, как я уже говорил, не думал быть героем, у него просто так получалось. Я думаю, он не один такой, с такой важнейшей социальной функцией.

Потому как, не будь Тимки и ему подобных, как бы еще можно было б объяснить, что, несмотря на все злые планы плохих людей, мир по-прежнему пребывает в целости и люди не разуверились в простых и вечных истинах.

Так что функции героев еще не до конца изучены, и уж вряд ли они ограничиваются перечисленными в самом начале этого рассказа.

Они куда шире. И глубже. И значительней.

И всеохватней, чем мы даже способны себе представить в своих суетных и беспорядочных движениях, которые мы иногда называем Судьбой.

Симка была несчастна и одинока. Никого не было в целом свете, кто любил бы ее безраздельно и всегда был рядом в трудную минуту. Кто ждал бы ее дома и радовался просто тому, что она существует. Не было ни одного живого существа, на которого она могла б положиться всецело, на свет чьих глаз можно было б идти во тьме враждебного и холодного мира. Симка горько и бесслезно несла свое сиротство по тяжкой ее жизни, она не роптала, но она страдала.

Ну вообще-то у Симки были мама и папа. Еще был полный комплект бабушек и дедушек. У нее даже была старшая любимая сестра и, что вообще-то уже излишество, был веселый и голубоглазый годовалый племянник Шлемка. А вы небось подумали, что я тут о детях подземелья? Нет, у Симки все были, все любили ее, и она любила их. Просто был март. Шли последние зимние дожди, цвел миндаль, и в этом последнем приступе зимы ей опять хотелось собаку. Невыносимо хотелось собаку Симке, тринадцати лет школьнице.

Человеку в любом возрасте хочется любви, но в тринадцать лет человеку хочется любви по-особенному тяжко и безысходно. На это время приходится пик любовного бескорыстия, и Симка бескорыстно хотела собаку.

С хотением собаки у Симки была связана почти вся ее жизнь. Она хотела собаку постоянно, начиная с пяти лет, но в марте почему-то это хотение обострялось.

Когда она ходила в детский сад, родители не покупали ей щенка, потому что она маленькая и не может о нем заботиться, потом она пошла в школу, и ей не покупали щенка, потому что она должна заниматься и посещать кружок танцев. Потом у Симкиной бабушки Жени, отцовой мамы, началась астма, и держать животных в доме не советовали врачи. Потом, когда бабушка Женя переехала жить в Мицпе-Рамон, где лучший в мире климат для астматиков, и Симка часто туда ездила вместе с родителями, не на кого было бы оставить собаку, потом наступил март, о котором и речь. И Симке надо было задумываться об экзаменах в университет, до которых осталось всего четыре года.

Когда родители начали озвучивать срок в четыре года, Симка затосковала нешуточно. Ясно же, это означает, что в четыре ближайших года она должна готовиться в университет, а потом поступать в него, а потом идти в армию, а потом учиться в университете… А потом неизвестно еще, что будет.

В жизни вообще часто так бывает, что есть некие обстоятельства, чему-то препятствующие, ну пусть не препятствующие, пусть просто не способствующие, им на смену приходят другие обстоятельства, тоже не благоприятствующие, и ты так и плетешься в узком коридоре, ими образованном, ругая все ругательски, но не имея решимости на все плюнуть. Да и не на что плюнуть, в общем, просто такая жизнь.

«Похоже, так всю жизнь проживешь без собаки», — грустно думала Симка горькую думу, полагая свою трагедию единичной и уникальной. Да так оно более или менее и было. Ей не приходилось рассчитывать даже на Карлсона.

Говорят, человеку дается все, что ему нужно, и все, что он сможет снести. Собака образовалась сама собой и неожиданно.

По дороге из Мицпе-Рамона, в Беэр-Шеве, утром воскресного дня дорогу на перекрестке задумчиво переходил серо-желтой масти и неведомой породы щенок месяцев трех от роду. И небольшого собачьего ума. Было уже жарко, и, дойдя до тени от бампера семейного автомобиля Певзнеров, он решил малость там передохнуть. Еще немного — и он пошел бы дальше, а его путь окончательно разошелся бы с Симкиной дорогой жизни. Но тут зажегся попутный зеленый, папа Рома тронул машину с места, переднее колесо ее наехало на собачий хвост, раздался дикий визг последовательно щенка, Симки, Симкиной мамы Беллы и женщины в автомобиле сзади, как выяснилось впоследствии, ее звали Батья. А потом визг тормозов.