Костас Кодзяс - Забой номер семь

– Никос, твой папа…

– Какое тебе дело? Он молит бога, чтобы ты убрался поскорей на тот свет. Ты же подслушиваешь под дверьми. Если ты не умрешь, тебя отправят в богадельню. Иди отсюда, от тебя воняет. Выкатывайся, а до всего, что разбито, тебе дела нет.

У старика закружилась голова. Как только Никос отпустил его, он протянул руки, ища, за что бы ухватиться, и упал на пол.

– Никос… – прошептал он.

Пытаясь подняться, он встал на четвереньки. Пальто его распахнулось. Рваные брюки не были застегнуты. Когда он приподнялся, обнажилось дряблое тело. Девушки завизжали, со смехом указывая на него друг дружке. Он стыдливо прикрылся руками. Молодой поэт, выпустивший два сборника и причислявший себя к эстетам, отпустил грубый каламбур и бросился помогать старику. Но, наклонившись над ним, он пресмешно зажал себе нос и убежал.

– Пахнет дерьмом, – закричал он, захлебываясь от хохота.

Неудержимый истерический смех напал на гостей, столпившихся вокруг старика. Раскрасневшись от алкоголя и возбуждения, они уже не знали удержу: хохотали, держась за животы, прыгали, кричали. Кто-то катался по ковру, задрав ноги.

Бледная Катерина, облокотись на рояль, наблюдала со стороны за этой сценой. Она не могла унять дрожь. Старик, все еще не поднявшись с пола, расширенными ох ужаса глазами смотрел на следы разрушения.

– Позор! – в разгаре общего веселья прозвучал голос рыжего студента.

В это время Никос, схватив обеими руками стул, бросил его с размаху в камин.

– Крушите всё! Слышите?

Схватив старого дядюшку за плечи, он волоком потащил его из гостиной.

Теперь творилось что-то неописуемое. Молодые люди, глядя на хозяина, осмелели и били вазы, безделушки, хрусталь. Их смех и крики звучали все громче и громче. Началась форменная оргия. Покончив со стеклом и сервизами, они стали опрокидывать стулья и швырять ими друг в пружку. В разгар этой войны вспомнили и о картинах: их срывали со стен и, продырявив, нацепляли: противникам на шеи, как воротники. Слышался треск раздираемых холстов. Сломанные рамы служили рапирами. Высокий худой юноша с густой шевелюрой, сын какого-то промышленника был ранен в щеку. Не прекращая борьбы, он слизал кровь языком и с воплем «ура!» устремился на своего противника.

Никос, как пантера, вспрыгнул на диван. Вооружившись перочинным ножом, он стал срезать обивку. Выскочили пружины, полетела хлопьями вата. Ему помогал толстяк с веснушками, недавно кончивший колледж.

– Это самый прекрасный вечер в моей жизни! – кричала, захлебываясь, какая-то девушка, силясь сорвать портьеру.

– Déluge! [34]Вакханалия! – визжала сестра толстяка, длинными ногтями разрывая в клочья штору.

Упал карниз, на котором держались портьеры, и обе девушки завизжали, как сумасшедшие.

– La nouvelle mode, [35]– заметила третья.

Юноши подбирали с полу вату и гонялись за девушками, чтобы засунуть ее им за шиворот. Толстяк пытался повиснуть на люстре.

– Ура-а-а! – орал сын промышленника.

В течение многих лет домашний учитель обучал его музыке, но сейчас, подняв крышку рояля, он выдергивал струны. Толстяк повис наконец на люстре, раскачался, и люстра вместе с большим куском штукатурки рухнула на пол.

Госпожа Эмилия опять проснулась. В темноте прислушалась к шуму. «Ах, молодежь, молодежь!» – вздохнула она, массируя кончиками пальцев жирные от крема щеки. Надушенный платок стал сухим. Она нащупала на тумбочке флакон и смочила платок одеколоном. Понюхала и глубоко вздохнула… Затем повернулась на другой бок, чтобы скорей уснуть.

Шум в гостиных затих. Горела только маленькая на стольная лампа, уцелевшая после разгрома. В полутьме, тесно прижавшись, танцевали пары. Транзисторы издавали еле слышные звуки. Во время танца сын промышленника вытягивал длинную шею и целовал свою даму в губы. Несколько раз эта пара прошла перед Катериной.

Никос давно уже исчез куда-то из гостиной. Катерина стояла не шевелясь около опрокинутого кресла и наблюдала за танцующими. Рядом с ней, прислонившись к стене, застыл рыжий студент. В суматохе их оттеснили дверям столовой. Катерина заметила, что на его лице написано недоумение. Может быть, поэтому она старалась держаться поближе к нему, и был момент, когда она даже схватила его за руку. Потом он перешел в другую комнату, и она невольно последовала за ним.

Катерина приблизилась к студенту и почти коснулась его руки. Ей хотелось сказать ему: «Пожалуйста, уйдем отсюда». Но она не решилась. Снова устремила взгляд на дверь. Танцующие пары, тесно прижавшись, медленно кружились в полутьме.