Билл Брайсон - Путешествия по Европе

Выпив четвертую или пятую бутылку, я почувствовал сонливость — такую сильную, что захотелось уронить голову на руки и уснуть. Я взглянул на этикетку, и с тревогой обнаружил, что содержание в ней алкоголя составляло 12 градусов. Оно было крепкое, как вино. Не удивительно, что меня стало клонить ко сну. Я позвал официанта и оплатил счет.

Пьянство в одиночестве — странная и опасная вещь. Можно пить всю ночь и чувствовать себя трезвым, но когда встаешь, то обнаруживаешь, что голова достаточно ясная, а ноги выделывают неописуемые кренделя. Я было пошел по площади, кое-как таща непослушные ноги, но скоро понял, что слишком пьян, чтобы идти пешком.

На набережной я увидел такси, залез на переднее сиденье, разбудил водителя — и тут сообразил, что понятия не имею, куда ехать. Я, естественно, не запомнил дорогу, которой меня вез сын хозяйки, не знал ни адреса, ни имени женщины, которая сдала мне комнату, ни хотя бы части города, в которой она жила. Я знал только, что это было где-то на холме. Но Сплит, как внезапно обнаружилось, весь состоял из холмов.

— Вы говорите по-английски? — спросил я шофера.

— Не, — ответил он.

— Ладно, не будем паниковать. Я хочу поехать в этом направлении. Вы меня понимаете?

— Не.

— Вон туда, езжайте туда.

Мы долго ехали в указанном мной направлении. Счетчик работал со страшной скоростью. Иногда я ухватывал боковым зрением уголок, который казался мне знакомым, хватал его за руку и кричал: «Здесь налево! Налево!» Спустя минуту мы оказывались перед воротами тюрьмы или типа того.

— Нет, кажется, мы поехали не туда, — говорил я, стараясь не огорчать его. — Но хорошо, что мы попробовали.

Наконец, когда стало ясно, что он считает меня в равной степени ненормальным и пьяным, и собирается при удобном случае выпихнуть меня из машины, мы по ошибке заехали на нужную улицу. По крайней мере, мне так показалось. Я дал ему охапку динаров и вывалился из машины. Это была действительно та улица — я узнал угловой магазинчик, но мне пришлось еще долго искать дорогу среди бесконечных проходов и ступеней. Ночью все выглядело иначе, к тому же я был пьян и устал. Я брел наугад, до смерти пугаясь, когда наступал на кошек, и до боли всматриваясь в темноту в поисках четырехэтажного строения, к которому вела перекинутая через канаву доска.

Удивительно, но я нашел его. Доска оказалась потоньше и более шаткой, чем я помнил. Я осторожно пошел по ней, и был уже на полпути, когда она сыграла, и моя нога соскользнула. Какое-то мгновение я падал в темноту, не осознав еще, что мои ноги находятся по разные стороны доски, и удар придется прямо на мои детородные органы.

Да, это был сюрприз, если так можно выразиться. Пару секунд я пошатывался верхом на доске, ловя ртом воздух, а потом тяжело завалился в канаву и долго лежал на спине, ожидая, пока легкие снова начнут дышать. При этом я отстраненно прислушивался к тупой боли в промежности, соображая, не означает ли это непоправимое повреждение моих причиндалов и каковы будут неудобства, связанные с использованием катетера. Потом мне пришло в голову, что в канаве могут быть крысы и они могут мной заинтересоваться. Я резко вскочил, прорыл путь наверх в жидкой грязи, поскользнулся и упал на дно канавы, снова выдолбил ступени и вылез наружу. Проковыляв к дому, я поднялся на четвертый этаж и постучал в квартиру домохозяйки. Спустя минуту дверь открыла какая-то женщина в бигуди и увидела на своем пороге американца — всклокоченного, облепленного грязью, который покачивался и обеими руками держался за яйца. Мы никогда раньше не видели друг друга. Это была не та квартира.

Я попробовал подобрать слова, чтобы объяснить ситуацию, но не смог, и безмолвно спустился вниз, спотыкаясь на лестнице. Найдя нужную квартиру, я постучал. Никакого движения. Через минуту постучал снова. В конце концов послышалось шарканье ног, и дверь открыла моя знакомая. На ней была ночная рубашка и жуткое количество бигуди. Она сказала что-то сердитое — полагаю, насчет позднего времени. Я начал что-то объяснять, но она смотрела на меня как на кучу отбросов, и я заткнулся. Ее сыновья уже крепко спали, а мне было постелено наверху двухэтажной койки. Видимо, поэтому пять долларов вдруг показались мне огромной суммой. Она захлопнула дверь и ушла, тяжело ступая.

Я в темноте пересек комнату, наступив нечаянно на живот одному из спящих братьев («Ууфф», — выдохнул он как спущенная шина, но не проснулся), и взобрался на свою кровать.