Билл Брайсон: Страна Дяди Сэма : Привет, Америка!

Я глубоко признателен следующим людям за их доброту, терпение, щедрость и поддержку: Саймону Келнеру и остальным замечательным сотрудникам журнала «Найт энд дэй», среди которых Тристан Дэвис, Кейт Карр, Иэн Джонс, Ребекка Корсуэлл и Ник Дональдсон; Алану Бейкеру за его всегда забавные и остроумные иллюстрации к моей журнальной колонке; Патрику Дженсону-Смиту, Марианне Уэлмане, Элисон Тулетт, Ларри Финлею, Кэтрин Хоун и Эмме Доусон, немногим из множества сотрудников издательства «Трэнсуорлд паблишерз»; моему агенту Кэрол Хитон; моему старому приятелю Дэвиду Куку за еще одну превосходную обложку для книги; Алану Шервину и Брайану Кингу за то, что они разрешили мне вести колонку, когда я должен был на них работать; но прежде всего — именно прежде всего — моей жене Синтии и детям: Дэвиду, Фелисити, Кэтрин и Сэму за то, что они милостиво позволили мне втянуть их во все это.

И особая благодарность малышу Джимми — кем бы он ни был.

В конце лета 1996 года Саймон Келнер, мой старый друг и одновременно исключительно милый парень, позвонил мне в Нью-Гэмпшир и спросил, мог бы я вести еженедельную колонку об Америке в рубрике «Воскресная почта» для журнала «Найт энд дэй», редактором которого его только что назначили.

На протяжении многих лет Саймон настойчиво предлагал мне работу, на которую у меня не было времени, на сей раз предложение можно было даже не обсуждать.

— Нет, — ответил я. — Мне жаль, но это просто невозможно.

— Тогда на следующей неделе?

— Саймон, похоже, ты не понял. Я не могу.

— Я подумал, эту колонку можно назвать «Привет, Америка!».

— Саймон, мы можем назвать ее хоть «Белой полосой на первой странице журнала», потому что я не смогу этим заняться.

— Отлично, — произнес он слегка отсутствующим тоном.

У меня создалось впечатление, что в это время он был занят чем-то еще — возможно, рассматривал моделей в купальниках. В любом случае, он не спешил класть трубку и, как редактор, отдавал какие-то распоряжения окружавшим его людям.

— Что ж, мы вышлем контракт, — заявил он, когда наконец освободился.

— Нет, Саймон, не стоит. Я не могу вести для тебя еженедельную колонку, это просто невозможно. Саймон, ты слушаешь? Саймон? Алло! Саймон, ты там? Алло! Вот мерзавец.

Что ж, перед вами семьдесят восемь статей за первые восемнадцать месяцев ведения колонки «Привет, Америка!». И у меня действительно не было на это времени.

В одной из своих книг я пошутил, что всю свою жизнь мы лелеем три мечты, которые никак нельзя осуществить. Нельзя переспорить телефонную компанию, нельзя заставить официанта вас заметить, пока он сам этого не захочет, и невозможно вернуться в отчий дом. Последние семнадцать месяцев я спокойно и даже смело пересматриваю третий пункт.

В мае прошлого года, прожив в Англии почти двадцать лет, я с женой и детьми вернулся в Штаты. Возвращение домой после столь долгого отсутствия — это процесс, удивительным образом выбивающий из колеи, чем-то похожий на возвращение к жизни после продолжительной комы. Вы быстро осознаете, что время внесло такие перемены, которые заставляют вас чувствовать себя глупо и растерянно. Вы выделяете безнадежно крохотные суммы на мелкие расходы. Вы застываете в недоумении перед торговыми автоматами и телефонными аппаратами и поражаетесь, когда вас крепко хватают за локоть, потому что дорожные карты на заправочных станциях больше не бесплатны.

В моем случае проблема была особенно острой, потому что я покинул Штаты еще в молодости, а вернулся уже в зрелом возрасте. Все, что делает взрослый человек — получает ипотеку, заводит детей, платит взносы в пенсионный фонд, думает о новой электропроводке в доме, — я когда-то уже делал в Англии. Занятия вроде установки забора или решеток на окнах в американской жизни были привилегией моего отца.

Так что, в один миг оказавшись владельцем старого особняка в Новой Англии, с его таинственными трубами и термостатами, темпераментным мусоропроводом и постоянно угрожавшими жизни гаражными воротами, я одновременно выходил из себя и веселился от души.

Возвращение домой после стольких лет отсутствия — почти во всех отношениях странная комбинация чего-то милого и знакомого с чем-то совершенно неизвестным. Оказаться за бортом, хоть и в родной стихии, — чем не замешательство? Я могу ответить на все вопросы, которые делают меня настоящим американцем — в каком из пятидесяти штатов однопалатный законодательный орган, что такое «нажим» в бейсболе, кто играл Капитана Кенгуру в телешоу. Я даже знаю две трети слов национального гимна США, а это больше, чем известно некоторым личностям, исполняющим его публично.