Анатолий Курчаткин - Полёт шмеля

— Перестань, — проговорил он, с отчаянием ощущая, что помимо его воли в нем поднимается то неприятие ее, которое всегда испытывал, когда она бывала такой. Вот так же, казалось ему, была невозможна в своей самоупоенной безудержности Марина Цветаева. — Перестань. Ужасно, конечно. Но что же теперь. Придется теперь жить с этим. Куда деться.

— Но я же их всех продала! — снова закричала Вета. — Продала! Ты что, ничего не понимаешь? Осёл?! Ты осёл?! Нет, ты скажи, ты осёл?! Я за осла вышла замуж, да?!

— При чем здесь я? — вырвалось у Лёнчика. Нужно было снести ее наскок, он знал, что надо, и не снес.

— Да, ты ни при чем! — воскликнула Вета. — Ты совершенно ни при чем! А чей это друг был? Не твой? Как ты смел приводить его в дом?! Если бы не ты, то ничего бы! Ничего!

Нужно было снести все и сейчас, но Лёнчик опять не сумел этого.

— Меня-то уж не обвиняй, — сказал он.

— А кого?! — гневно ответила ему Вета. — Это мой друг детства? — Внезапно глаза ее налились гневом. — А! Ты хочешь сказать, это я во всем виновата? Что показала ему. Так? Так, да? Отвечай!

— Перестань, — все же Лёнчик еще держал себя в руках, не давал себе слететь с болтов. — Ничего такого я не говорил, не выдумывай.

— Ты подумал! — голос у Веты захрипел — она сорвала в крике связки, и перешла на шепот. Какой свирепый, какой раскаленно-кипящий это был шепот. — Ты подумал! Ты так думаешь! Уйди от меня! Уйди от меня, оставь меня, не хочу тебя видеть! Оставь, оставь! — уловив намерение Лёнчика снова обнять ее, сжала она руки в кулаки, топнула ногой. — Не подходи, оставь!

Как что-то оборвалось в нем, рухнуло, — он повернулся и пошел от нее обратно по бульвару, к Тургеневской площади. У них уже бывало так за эти годы: что-нибудь случалось — и на нее накатывало, обвиняла его Бог знает в чем, гнала от себя, он срывался и уходил: требовалось время остыть самому и чтобы остыла она. Время проходило, встречались — и как ничего не было.

Пройдет пять, десять, пятнадцать лет — Лёнчик все будет спрашивать себя и винить, корчась от боли: почему он оставил ее, как он мог уйти?

Он остыл, дойдя до другого конца пруда. Постоял, глядя на красноватую крошку гравия под ногами, — и что есть мочи понесся обратно к стекляшке кафе. Только бы она не ушла, только бы не ушла, стучало в нем.

Веты, однако, на прежнем месте не было. Ее не было ни у другого торца стекляшки, ни за нею. Он добежал до пересечения бульвара с Богдана Хмельницкого, где Хмельницкого переходила в Чернышевского, — ее не было. Под визг тормозов, наперерез автомобильному потоку, он перемахнул на Покровский бульвар, пробежал по нему метров сто — ее не было. Он помчался назад и рванул по Чернышевского к Садовому кольцу — Веты не было. Лёнчик вернулся к Покровским Воротам и еще полчаса кружил в их окрестностях, прочесывая дворы, — удача ему не улыбнулась. Оставалось надеяться, что, пока он кружит здесь, Вета уже вернулась домой.

Звонить с таксофона, выяснять, не вернулась ли, он не стал. Подошел 25-й троллейбус, Лёнчик сел на него и через двадцать минут был около дома. Веты дома не оказалось. Скоро придет, пообещал он набросившейся на него с недоуменными расспросами теще, перенимая у нее сына. Он ее не успокаивал, он так и думал: ну, не через полчаса, так через час, не через час, так через два…

Вета не появилась ни через час, ни через пять часов. Давно вернулся с работы тесть, стемнело — ее не было. Позвонили уже всем, к кому она могла бы зайти, — ни у кого она не объявлялась. Лёвчик, когда Лёнчик позвонил ему, проявил страшную активность: ничего не говоря Лёнчику, обзвонил по справочнику все больницы и, вновь возникнув в трубке, радостно объявил, что ни в один московский морг Вета не поступала, а значит, самое плохое исключено. Какой морг, что ты несешь, заорал Лёнчик.

«Гражданка Поспелова Светлана Сергеевна здесь проживает?» — спросил его какой-то деревянный мужской голос на утро следующего дня, когда он бросился к зазвеневшему телефону и сорвал с него трубку. И вот тут Лёнчика ударило. Это был такой голос, что в нем прозвучало все.

Звонили из отделения милиции в Новогиреево. Предлагая ему приехать к ним. «Что с ней?» — заставил себя спросить Лёнчик. Ему не ответили, и все полчаса дороги, пока, схватив такси, добирался до этого восемьдесят первого отделения, он тешил себя перемешанной с отчаянием надеждой: того, что имел в виду вчера Лёвчик, не произошло.

Но нет, Лёвчик всего лишь рано принялся обзванивать эти места последнего земного пристанища человека перед переправою через Стикс. Вету на рассвете увидели люди из проезжавших электричек. Она не стала повторять героиню Льва Николаевича, бросаясь на рельсы. Вероятней всего, она слегка подалась вперед, и скорости пролетающего мимо поезда хватило, чтобы, отбросив ее в сторону, навсегда избавить от стыда за совершенное.