Эрика Леонард Джеймс - На пятьдесят оттенков светлее

— Не плачь. Ты меня убьешь.

Она выпрямляется, смущенно вытирая глаза, глубоко вдыхает и успокаивается.

— Итак, на более положительной волне — мы назначили дату свадьбы. Мы думаем о следующем мае? И конечно я хочу, чтобы ты была замужней подружкой невесты.

— О… Кейт… Ого. Мои поздравления!

Вот блин — маленькой «Blip»… Сын!

— В чем дело? — спрашивает она, неверно истолковав мое беспокойство.

— Хм… Я просто так рада за тебя. Немного хороших новостей для разнообразия. — Я крепко обнимаю ее. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Когда же малыш родится? В уме я прикидываю дату родов. Доктор Грин сказала, что я на четвертой-пятой неделе. Так что — где-то в мае? Дерьмо.

Элиот вручает мне бокал шампанского.

Ой. Черт.

Кристиан появляется из своего кабинета мертвенно-бледный и следует за родителями в гостиную. Его глаза округляются, когда он видит бокал в моей руке.

— Кейт, — приветствует он ее прохладно.

— Кристиан. — Она также холодна. Я вздыхаю.

— Ваши лекарства, миссис Грей. — Он смотрит на бокал в моей руке.

Я щурю глаза. Черт возьми. Я хочу выпить. Грейс улыбается, когда присоединяется ко мне на кухне, забирая по пути бокал у Элиота.

— Глоточек можно, — шепчет она, заговорщически подмигивая, и чокается со мной. Кристиан сердито смотрит на нас, пока Элиот не отвлекает его рассказом о последнем матче между «Mariners» и «Rangers».

Каррик присоединяется к нам, обнимая нас обеих, и Грейс целует его щеку прежде, чем присоединиться к Мии на диване.

— Как он? — Я шепчу Каррику, поскольку он и я стоим на кухне, наблюдая, как семья отдыхает на диване. Я отмечаю с удивлением, что Миа и Итан держатся за руки.

— Шокирован, — бормочет Каррик мне, его лоб морщится, лицо серьезное. — Он помнит большую часть своей жизни с его биологической матерью; многие вещи я хочу, чтобы он не помнил. Но это… — Он останавливается. — Я надеюсь, что мы помогли. Я рад, что он позвонил нам. Он говорит, что это ты сказала ему. — Пристальный взгляд Каррика смягчается. Я пожимаю плечами и делаю поспешный глоток шампанского.

— Ты очень хорошо влияешь на него. Он не слушает никого больше.

Я хмурюсь. Думаю, что это не так. Нежеланный призрак Суки-Тролля отчетливо всплывает в моей памяти. Я знаю, что Кристиан разговаривал и с Грейс тоже. Я его слышала. Я вновь чувствую мимолетное разочарование, так как пытаюсь вспомнить их разговор в больнице, но он все еще ускользает от меня.

— Пойдем, присядь, Ана. Ты выглядишь уставшей. Я уверен, что ты не ожидала всех нас этим вечером.

— Здорово увидеть всех вас, — улыбаюсь я. Потому что это правда, это здорово. Я — единственный ребенок, который вошел в большую, крепкую семью, и мне это нравится. Я прижимаюсь к Кристиану.

— Один глоток, — шипит он и забирает мой бокал из моей руки.

— Да, господин, — хлопаю я ресницами, совершенно обезоруживая его. Он обнимает меня за плечи и продолжает разговор о бейсболе с Элиотом и Итаном…

— Мои родители уверены, что ты святая и можешь ходить по воде. — бормочет Кристиан, когда тянет с себя футболку.

Я свернулась клубочком на кровати, наблюдая за представлением.

— Хорошая штука, знаешь ли, — фыркаю я.

— О, я не знаю. — Он выскальзывает из своих джинсов.

— Они заполнили твои провалы из детства?

— Некоторые. Я жил у Коллиеров два месяца, пока мама с папой оформляли бумаги. Их уже проверяли для усыновления в связи с Элиотом, но было положено ждать по закону, чтобы выяснить, были ли у меня живые родственники, которые хотели бы меня забрать.

— Что ты думаешь по этому поводу? — шепчу я.

Он хмурится.

— По поводу того, что у меня не оказалось живых родственников? К черту. Если они были похожи на шлюху-наркоманку… — он с отвращением качает головой.

О, Кристиан! Ты был ребенком и любил свою маму.

Он натягивает свою пижаму, забирается в кровать, и мягко тянет меня в свои руки.

— Я постепенно вспоминаю. Я помню еду. Миссис Коллиер умела готовить. И, наконец, мы знаем, почему тот ублюдок, так помешан на моей семье. — Свободной рукой он проводит по волосам. — Черт! — неожиданно вскрикивает он, поворачиваясь ко мне в изумлении.

— Что?

— Сейчас это обрело смысл! — Его глаза полны признания.

— Что?

— Птенец. Миссис Коллиер раньше называла меня Птенцом.

Я хмурюсь.

— Это имеет смысл?

— Обрати внимание, — говорит он, глядя на меня. — этот ублюдок оставил требование о выкупе. Он написал что-то вроде: «Ты знаешь, кто я? Потому что я знаю, кто ты, ПТЕНЕЦ».