Наталия Терентьева - Знак неравенства

Денис вздохнул и отвернулся:

— Ох, ну, это вряд ли…

Оксана взяла его под руку и энергично сказала:

— Так, мой хороший, ну, давай думать, что делать. Пойдем в полицию, заявим о пропаже паспорта.

— Я с вами, — тут же заволновался Борис.

Оксана чуть поморщилась:

— Вы лучше пока позвоните в посольство, попросите поспособствовать, чтобы Денис улетел.

— Да-да… хорошо… конечно… — растерянно ответил Борис, глядя, как Оксана ведет Дениса к двери с надписью «Police». — У меня первый раз такой случай, — пожаловался он Жанне.

— Так и я когда-то была девицей, — пожала плечами Жанна. — Ничего, не дрейфь, разберемся. Не велика беда. Ты набери номер посольства, я сама с нашими поговорю.

Борис набрал номер, Жанна взяла у него телефон и, отвернувшись, начала говорить. Борис не слышал ее слов, заглушенных объявлением о прилете самолета.

— Перезвонишь через полчаса, — повернулась она наконец к гиду. — Спросишь Зенковича, он тебе скажет, что и как.

— Да. Спасибо…

— Фу-у… жарища… Давление, наверно, поднялось… Вроде кондиционеры сифонят на всю мощь… Это меня от волнения прямо в жар бросило… Пойди, Боря, оторви мне веточку, помахать, что ли… фу-у…

Борис в ужасе посмотрел туда, куда показывала Жанна, потом — на нее.

— Ж-Жанна М-Михална… Эт-то пальма… н-нельзя… наверно… точно нельзя…

— Во-первых, это не пальма, а обыкновенный фикус, к бамбуковой палке привязанный, цена ему две копейки в базарный день… А во-вторых… — Она насмешливо посмотрела на Бориса. — Пальму, значитца, ломать нельзя?

— Н-никак… Хотите, я вам веер куплю… сувенирный…

Маргоша, которая все волновалась, пытаясь разглядеть, куда ушли Оксана с Денисом и не идут ли они обратно, сейчас засмеялась.

Жанна отмахнулась от Бориса:

— Купишь, подожди, успеешь еще… Соображаешь, значит. А что ж ты сам-то сюда поперся, ручки-ножки себе обломал и сидишь здесь в подметалах, а?

— А… — Борис поперхнулся. — Т-то есть…

— Да вот то и есть! Сидел бы себе в Ростове-папе… или откуда ты там драпанул-то?

Молодой человек, чуть напрягшись, негромко ответил:

— Из Питера.

— А что бы он там делал, тетя Жанна? — неожиданно вмешалась Маргоша.

— Ну… был бы моим мужем… гм… к примеру… Ковырял бы в носу и выбирал, куда ему поехать загорать — в Испанию или вот сюда.

— Я работал в Эрмитаже, искусствоведом, — тихо сказал Борис.

Жанна обрадованно воскликнула:

— О! Вот в носу бы и ковырял. В Третьяковке или в Эрмитаже!

— А может, он не хочет в носу ковырять? — уточнила Маргоша.

— Ну, пусть тогда здесь хамство мое терпит, — вздохнула Жанна и крепко похлопала сжавшегося под ее рукой гида по плечу.

— А почему вы всегда говорите, что без хамства нельзя, тетя Жанна? — спросила Маргоша с искренним любопытством естествоиспытателя.

Жанна обняла девочку.

— Потому что — нельзя. Ну вот смотри хотя бы… Пойдем. — Взяв ее за руку, Жанна подошла к магазину сувениров и нарочито вежливо сказала: — Извините… — Продавец никак не отреагировал, даже не повернул головы. — I’m sorry… — продолжала Жанна так же тихо, и скромно. — Покажите, пожалуйста, вон тот веер, синий. Show me…

Продавец по-прежнему не обращал на них никакого внимания, всецело поглощенный немцем, который перебирал сувенирные очечники. Немец покрутил в руках очередной очечник и небрежно бросил его на прилавок, грубовато заметив:

— Nimm zuruck! [3] Возьми это! (нем.)

Продавец улыбнулся, чуть поклонившись.

— Данке шон [4] Спасибо (искаж. нем.). , — старательно выговорил он по-немецки.

Жанна вздохнула, глядя на них, и неожиданно очень громко сказала:

— Андерлюхтен у-ха-ха!

Немец шарахнулся в сторону, продавец вытаращил глаза.

— А что вы сказали, тетя Жанна? — спросила Маргоша.

— А кто его знает, — весело пожала плечами Жанна. — Так один мой знакомый им все время говорит, они шарахаются. — Она царственно повернула голову к немцу: — Нехшиссен, битте [5] Не стреляйте, пожалуйста (искаж. нем.). .

Маргоша повторила, хохоча, по-русски:

— Не стреляйте, пожалуйста! Я поняла, тетя Жан! Не стреляйте, дяденька!

Жанна кивнула и рявкнула продавцу:

— Синий! Веер! Dormer Wetter! [6] Гром и молния! (нем.)

Немец засмеялся и, послав Жанне воздушный поцелуй, отошел.

Продавец, широко улыбаясь, на чистом русском языке сказал, раскладывая перед Жанной несколько вееров:

— Пожалуйста, гражданочка! Девять долларов! Для нас — семь… с полтиной…