Юрий Коротков - Седой

— Понял…

— Все будет в порядке, ребята! Держитесь, недолго осталось!

Александр откинулся на спинку.

— Сколько времени?

Иванов медленно поднес к самым главам часы.

— Полпервого.

— Дня или ночи?

— Ночи.

Александр вытащил из коробка спичку и вставил в щель на приборной доске рядом с пятью другими. От второй прикурил — огонь выхватил из темноты заросшие щетиной скулы, красные воспаленные глаза.

— На двоих? — предложил он.

— Не хочу.

Александр курил, глядя перед собой.

— Чоботаря видел, — сказал он. — Стоит босиком в снегу — и смотрит… Хочу мимо пройти, а он смотрит…

Александр помолчал.

— Слушай, Олег… — он обернулся к Иванову, сосредоточенно хмуря брови, что-то соображая. — В голову не приходило раньше. Ты ведь в дежурной смене был в тот день. Вместе с Чоботарем.

— Да. А что?

— Ты видел это?.. То есть, где ты был, когда Люкин…

— Мыл трубы, — спокойно сказал Иванов.

— Нет, что ты делал, когда…

— Мыл трубы. С мылом.

— Его послали одного в пургу!

— Я бы не пошел.

— Да ты что, не понимаешь? У тебя на глазах убили беззащитного человека…

— Я бы — не пошел! — раздельно сказал Иванов. — А он пошел!

Александр беззвучно ахнул, во все глаза глядя на него.

— И ты живешь, и дышишь, про дембиль думаешь — и ничего? О добре и зле разговоры говоришь? Да ты же хуже их всех! Ты же больше виноват, чем этот недоумок Люкин!

Некоторое время Иванов мерил его глазами.

— Зато ты у нас добренький. За папиной спиной.

— Что? — взвился Александр.

— Ничего. Приехали, — Иванов схватился за ручку двери, но не бросаться же было, в самом деле, в пургу, — он отвернулся и закрыл глаза…

Пурга качала вездеход на снежных волнах, ветер ныл и ныл, будто жалуясь на тяжкую жизнь…

…из комнаты слышалось неясное, монотонное бормотание, в полуоткрытую дверь видна была худосочная спина мужика в пиджаке и его круглая лысина, аккуратно занавешенная хлипкими рыжими прядками. Мать сидела напротив, смотрела на него с радостным вниманием, с готовностью слушать все, что ей будут говорить.

В коридоре Белка быстро одевала Олежку.

— Я уже гулял сегодня, — жалобно сказал он. — Я мультики хочу посмотреть…

Они бродили по темному пустому двору, Белка держала его за руку.

— Нам долго сегодня надо гулять? — спросил Олежка.

— Нет, скоро уже, — Белка глянула на темные окна комнаты. — Пойдем на качели?

— У меня пальцы замерзли.

— На, — Белка натянула ему на руки свои варежки, посадила на качели, стала раскачивать, обжигая руки о холодное железо.

— Я не хочу качаться. Я домой хочу, — Олега тихо заплакал, опустив голову.

— Ну, подожди еще немного. Сейчас пойдем.

— Мне хо-о-олодно…

— Сейчас, сейчас, — Белка смотрела на темные окна…

…Иванов с трудом поднял голову. Изо рта валил пар и оседал инеем на меховом воротнике. Приборная доска, дверцы — все было в инее. Иванов растолкал Александра.

— Вставай!.. Вставай, слышишь!

— Что? А?

— Солярка кончилась!

Александр схватил трубку — рация молчала.

Иванов перебрался в грузовой отсек, вытащил на середину ящик с тушенкой, открыл монтировкой, вывалил банки на пол.

— Ломай, — он бросил ящик под ноги Александру. — Шевелись, замерзнем! — Лихорадочно огляделся и стал потрошить картонные ящики с маслом.

Александр пытался зажечь костерок посредине отсека, промерзший картон дымил, спички гасли. Иванов отобрал у него спички, вытащил из мешка с почтой несколько писем, скомкал и поджег. Остальные вместе с мешком бросил сверху.

Отсек заволокло дымом, в воздухе поплыла копоть. Иванов метался по тесному нутру вездехода, выламывая все, что могло гореть — доски, сиденья…

— Все, — сказал Александр. Они сидели у горки чуть дымящей золы. Иванов исподлобья оглядел разгромленную кабину, покрытую толстым слоем копоти. Потом распахнул дверцу: — Выходи!

— С ума сошел?

— Делай, что говорю! — Иванов вытолкнул его из вездехода. Поджег сигнальную шашку и бросил в моторный отсек…

Непонятно, что там еще могло гореть, но вездеход пылал, как факел, весь от кормы до носа. Лопались стекла, бились по ветру языки огня, малиново светились в ночи раскаленные железные борта…

— Вот теперь все, — устало сказал Иванов. Он забрался в черный дымящийся остов вездехода. Александр сел рядом.

— Спать хочется…

— Спи, — сказал Иванов.

— Гляди, пурга кончается… Совсем чуть-чуть не хватило…

Ветер утих, и снегопад слабел на глазах.