Макс Гурин - Новые праздники

Мы лежали в постели, и посторгазменно размышляли, как бы нам увидеться вновь. Я сказал, что у меня есть возможность оказаться летом в Австрии, в ебаном городе Моцарта (Зальцбурге) вместе с маминым концертным хором. Мы стали прикидывать, сколько будет стоить двухместный номер на четыре дня и так далее. Потом мы придумали, что хорошо бы нам ещё съездить куда-нибудь в Крым; кажется, речь шла о Коктебеле. Потом я начал надевать на нее колготки, одновременно делая предложение, безумно развеселив сим фактом Имярек, потому что ее действительно слишком человечески веселило, что если она-таки выйдет за меня замуж, то будет уже третьей женой мужчины, который существенно младше ее, но который в этом случае будет всего лишь вторым ее мужем. Короче, нам опять на некоторое время понесло крышу, но Имярек, считая себя более взрослой, в глубине души уже прощалась с последними иллюзиями на мой счет. Такие дела.

В начале июня, когда я уже начал понимать во что я влип, пойдя со своими попсовыми опусами к Эле на студию, и вообще решив все делать в одиночку, случилось то, что рано или поздно должно было случиться, и о чем я в свое время не то, чтобы мечтал, но считал, что мне это, блядь, положено мало того, что по праву рождения, так ещё и по праву полученных умений, знаний и навыков, то бишь образования и профессионального опыта.

И вот, блядь, маховик будто бы завертелся. Впрямь, если можно так выразиться, а можно все, вопрос как, как говорит Имярек. (Кто ее этому научил?)

Еще в мае мне позвонил некто Петя Дольский, сколь ни забавно, натурально племянничек известного питерского барда Александра. Они, Петя и Саша Дулов, учились с незапамятных времен в Центральной Музыкальной Школе при Консерватории по классу виолончели. Потом они стали вместе эстраду играть: Дулов стал гитаристом и композитором, а Петя басистом, а композитором почему-то не стал, хотя это весьма нетрудно — композитором быть. Бля буду!

Они оченно преуспели в своих эстрадных трудах, играли с разными певичками и певцами, аккомпанировали Ольге Кормухиной и объездили с ней весь «совок» в возрасте ещё неполных двадцати лет. Короче говоря, молодцы-ребята.

Еще у них была собственная команда, в которой ещё в доисторический период моих шестнадцати лет я пробовал играть на барабанах и писать тексты. С кем не бывает? Однако, потом я женился на Миле и решил быть самостоятельным творцом, блядь. Они же обновили весь состав и в таком виде играли немало достойных дуловских творений на English-е-подобных вокальных «рыбах». Потом у Дулова опять понесло его хлипкую крышу, и команда была распущена на вольные хлеба. В ходе добывания этих хлебов Петя связался как-то с какими-то людьми армянского происхождения, как-то косвенно связанных с известным в околоджазовых кругах господином Манукяном. Им понабодилось за две недели написать десять попсовых текстов, и они по петиной наводке позвонили мне. Я оценил себя в сто долларов за текст, ибо это более, чем мало в подобном бизнесе, которым занимаются кто только ни попадя, а я, блядь, к тому же и образование соответственное почти имел.

С ними ничего не вышло, хотя тексты я и написал, но у них не оказалось, блядь, денег. Пидаразы! Они взяли вместо меня какого-то своего диаспоримого армянского поэта, показали ему мои идеально подходящие под их мелодии тексты и попросили переделать. Он взялся переделывать, и, как рассказывают, переделал все до такой степени, что поэтические строчки (как бы уже его) перестали влезать в мелодические вокальные фразы. Но он был свой чувак и денег, хоть и просил, но по поэтически импотентно.

«Да пошли вы на хуй!» — подумал я. Когда я так подумал, Дулов, ставший к тому времени студийным гитаристом, поехал на Тверскую студию, понаписал всем, кому надо и даже кому не надо, разнообразных гитар, и мало того, нашел мне клиентов для текстописания.

С этими клиентами уже все получилось нормально. Они не оказались люди-гОвна, и все срослось, им все понравилось, ибо все действительно было оченно хорошо со всех точек зрения, не говоря уже о финансовой стороне. Сто долларов — это не деньги для людей страстно стремящихся на попсовый Олимп. Сто флажков им в каждую ручку! Ура! Ура! Ура!

Постепенно я стал ездить по всяким людям, и постепенно хуеть от того, что все они неизменно оказывались как назло умными, славными, хорошими, хотя по большей части весьма прижимистыми. Может во всём был виноват мой семиотический способ постижения мира? Не знаю. Может и так. Но даже сестрички Зайцевы, которым мы с Игорем Кандуром состряпали их главный хит последнего года «Уголек», не считая того, что они просто обыкновенные бабы, бывшие когда-то очевидно красивыми, действительно очень славные по своему сорокасемилетние девочки, у которых как у всех людей душа, проблемы, да разговоры о том, что, мол, мало ли чего нам самим нравится, народ, мол, этого не поймет, поэтому будем делать простой «кабак»: два куплета не более двух строф; три припева, последний из которых с модуляцией на тон или полтона вверх.