Макс Гурин - Новые праздники

К чести Другого Оркестра могу заметить, что мы были одними из первых музыкантов, почтивших это новое для всех место своим концертом. Вслед за нами там появился великий на тот момент пассионарий Слава Гаврилов со своими «Ехидными портретами», к которым на Дебаркадере относились по-разному: от обожания до полного неприятия.

В то далекое время бытования Дебаркадера в районе «Автозаводской», а был это, чтоб не соврать, конец девяносто четвертого — начало девяносто пятого годов, мы, Другой Оркестр, считали, что перед нами вот-вот сложит оружие весь просвещенный мир (о, святая наивность!), в силу чего были очень требовательны и непримиримы в момент расчета своих перспектив в том или ином месте. В этом плане Дебаркадер нам не понравился. Там почти не было возможности отстроить хоть мало-мальски приемлимый звук на концерте, был дикий холод в помещении, отапливаемом с помощью какой-то диковиной термо-пушки, и совершенно охуевшие по жизни бывшие авангардисты, переквалифицировавшиеся в тусовщиков и тихих алкоголиков, продолжающих при этом предъявлять к миру необоснованные претензии.

Но с другой стороны там было охуенно уютно и клево. Это напоминало несчастным детям Совка островок почерпнутого из культовых младо-интеллектуальных книжек богемного мира искусства. Сидя в зале на втором этаже, ибо Дебаркадер был именно о двух этажах, страстно хотелось заставить себя поверить, презрев весь свой уже довольно обширный для каждого из посетителей опыт поедания жизненного дерьма, что действительно, блядь, сейчас мы все, нищие уебища от Искусства, соберемся с последними силами и начнем строить светлое будущее, в каковом нам будет уютно и хорошо, как с детства мечталось. Страстно хотелось убедить себя в том, что, блядь, это наш шанс, что нужно уцепиться за этот блядский островок всеми коготками душонок. Иногда это получалось, если к моменту сомнений удавалось успеть выпить достаточное количество алкоголя, а иногда, сколь ни желалось так обнадеживающе думать, ничего не выходило.

Но что до меня, то я все-таки, будучи закоренелым, блядь, водолеем, любил это место и встречаемых там людей. Эта была молодость, которую я ясно ощущал как свою, зная из взрослых разговров и книжек, что другой молодости у меня уже никогда не будет. Поэтому я часто посещал этот генератор всевозможных иллюзий, заранее готовясь к этим посещениям, чтобы не очень часто вспоминать, уже находясь за столиком, что это именно иллюзии, а не жизнь. Лично мне охуенно помогал в этом весьма добротно сфабрикованный предприимчивыми совками миф о питерском роке. Соловьевская «Сага об Андеграунде», то бишь нашумевший его кинофильм «Асса», был просмотрен мной в слишком падком на любую героическую мифологию возрасте пятнадцати лет. Я охуел от этого фильма, и он невольно стал для меня одним из маяков в этой ебаной жизни. И сколько бы я потом, будучи уже взрослым, не находил там малоприятных откровенно конъюнктурных деталей, он навсегда останется для меня таковым. У меня всю жизнь были очень сложные отношения с матерью, начиная с того, что я, вопреки Зигмунду Фрейду, всегда активно ее не хотел, но я знаю, что всем совкам и всем людишкам вообще свойственно время от времени напоминать друг другу, что мать, мол, одна. Я могу то же самое сказать об «Ассе». Так получилось. Никто в этом не виноват.

Поэтому я любил весь этот «дебаркадерный» период своей жизни, хоть тогда так и не нашел сил в этом себе признаться. Мне искренне казалось тогда, что если существует некая четко осознающая свои позиции тусовка более-менее образованных молодых людей, то общество, блядь, рано или поздно будет вынуждено признать ее существование.

В обществе музыкантов Другого Оркестра мне, конечно, было свойственно более скептическое отношение ко всей вышеописанной хуерде, и, конечно же, я, как и Вова с Сережей, не верил, что у Дебаркадера есть хоть какое-то более громкое будущее, вследствие чего не верил я и в то, что они переедут в более выгодное в коммерческом и промоутерском плане место на Фрунзенской набережной, напротив самого Парка Культуры и отдыха, носящего, кстати говоря, имя того же моего любимого Максима Горького. Хотя, поскольку я водолей, и, стало быть, знаю об этой жизни больше, чем всякие там тельцы, то я все-таки понимал, что у всех и у всего всегда есть некоторые шансы утереть какому угодно скептику нос. Поэтому-то я осознанно до поры не ставил никаких диагнозов.

Как вы понимаете, разумеется я, как всегда, оказался прав. Дебаркадер переплыл, куда и намечалось, на Фрунзенскую набережную, и где-то осенью девяносто пятого года переживал со всем своим творческим персоналом душевный подъем. Нас позвали открывать сезон и спросили, не знаем ли мы ещё какую-нибудь команду, которая могла бы поиграть с нами в один вечер. Я, конечно, порекомендовал кошеверовское «СП». И мы, блядь, поиграли. Пришла хуева туча народа, знакомого и незнакомого. Все получилось заебись, мы всем понравились, да к тому же выяснилось, что о нас уже и без нашего участия постепенно начинают узнавать, интересоваться и приходить на концерты. Удалось даже срубить денежек, и вообще все было замечательно.