Макс Гурин - Я-1

Знакомство с их младшими и VIPодобными родственниками, венгерскими эСТээМами состоялось у меня в ГДРЗ (Государственный Дом Радиовещания и Звукозаписи), куда я был направлен на практику в мае 1989-го года. Знакомство сие оказалось полезным, ибо STMы, в свою очередь, познакомили меня с Зоей, хотя сама Зоя, видимо, придерживалась иной точки зрения насчёт того, кто кого с кем познакомил, ибо была она, Зоя, мой оператор-… наставник.

Ей было лет тридцать с небольшим, и, естественно, она казалась мне наглухо взрослой, хотя именно в это время в моих эротических грёзах уверенно доминировали тридцатилетние. Кем она работала на самом деле в свободное от звукозаписи время, я не знаю и судить не берусь, но в друзьях у неё ходил чуть не сам Марчелло Мастроянни и ему подобные VIP-типусы.

Внешне в Зое было хорошо практически всё: и глазки, и носик, и попка, и, само собой, ножки. Короче, все мои товарищи по практике похотливо облизывались и истекали слюнями, скорбно посасывая собственные хуи. Разве что грудки у Зои были на мой вкус маловаты — хороший первый размер. Однако, когда Зоя, облачённая в просторную блузку, однажды перегнулась через пульт, чтобы передать мне какую-то бабину с лентой, и я увидел её здоровенные, вероятно, по жизни стоячие, темно-коричневые соски, я впервые подумал, что дело действительно не в размерах. По крайней мере, не в размере груди. Возможно, в размерах сосков… Такой вот, блядь, оральный педерастический комплекс!

Работы у нас бывало не слишком много. Иногда мы по полчаса сидели без дела и просто пиздели на общие темы. Гулять по ГДРЗ меня отпускали редко, в отличие от большинства моих товарищей, которым ставили зачёт за весь день ещё в десять утра и отправляли домой. Мне почему-то уже тогда не «везло». Зоя оказалась на редкость серьёзной девушкой и, мало того, что держала меня до окончания рабочего дня, так ещё время от времени натурально пыталась чему-то меня научить. То по-человечьи делать всё тот же ебучий монтаж, а именно вырезать всякие причмокивания, поцокивания, а то и вовсе попукивания всяко разных деятелей советской культуры (ведь я работал в литературно-драматической редакции на шестом этаже), ни говоря уже о бесконечных «ме-бе» оных «писателей у микрофона» (словосочетаньице, надо сказать, сродне «слон в посудной лавке» — та же схема!).

Однажды, сразу после полудня нам с Зоей снова стало нечем заняться. Ещё утром девочка не поленилась потратить минуты две на комплименты в адрес моей новой необыкновенно короткой стрижки. Основным аргументом, естественно, было то, что так я «стал больше похож на мужчину».

Когда же мы с ней окончили монтаж какого-то, блядь, писателя и даже переписали наш результат на отдельную ленту, ибо такова норма (не дай бог, в эфире порвётся на месте склейки!), началось самое интересное.

Поняв, что отпустить меня погулять Зоя совершенно несклонна, а заняться реально нечем, я решил позаниматься английским, ибо, как обычно, ни хуя не подготовился к предстоящему мне вечером частному уроку. С сиими праведными мыслями я извлёк из my bag учебник Бонк и сел за столик.

— Ты чего, — спросила Зоя, — чего читаешь?

— Да я не читаю, — блядь, ответствовал я, — я просто английский хочу поучить.

— Слушай, это же супер! — сказала Зоя, — А я как раз летом в Италию еду. Давай вместе учить!

Как вы понимаете, отказать я не имел никакого морального права, и в следующую же секунду Зоя уселась на соседний стул.

Будучи девственным козликом, я немедленно почувствовал странное, незнакомое, блядь, доселе волнение, захлестнувшее всю мою душонку закоренелого онаниста. Дрожащим голосом я начал лепетать какие-то английские фразы, а когда девочка, плотоядно при том улыбаясь, делала вид, что чего-то не понимает, я вынужден был в ответ делать вид, что что-то ей объясняю с неуверенно дидактическими интонациями.

Вдобавок ко всему у меня шумело в голове от неописуемо прикольного запаха взрослой Зои. Ровесницы так не пахли. Они пахли чем угодно, но только не самими собой и уж конечно не сексом. Самые выдающиеся из них, 16-17-летних козочек, в лучшем случае, пахли своими скромными представлениями о нём. Даже те, кто уже якобы ёбся. Зоя же пахла как надо. Она пахла бабой в лучшем смысле этого слова. Возможно, этот чарующий аромат был обобщённым запахом всех её многочисленных ёбель (это, блядь, такое моё новообразование. Кстати говоря, грамматически не менее верное, чем еблей + лучше звучит!) со всеми её мужчинами, пропахшими каждый сугубо своим мировоззренческим кризисом. Да, Зоя была воплощением Секса, Жрица Кризисов (соответственно, кризисов юности, как в моём случае, кризисов среднего и пожилого возраста, как, вероятно, в случае Мастроянни).