Макс Гурин - Новые праздники-2

Мы не сделали этого из каких-то высших, конечно, на тот момент соображений, и она поняла меня адекватно, потому что, по сути, не сделал этого я.

Просто поняв, что право выбора есть именно у меня, а не у неё, я взял на себя ответственность не сделать того, что хотели мы оба, поскольку обоим нам было ясно, что это не адюльтер и, как иногда смеют говорить, «для здоровья», то есть от нехуй делать:).

Да, конечно, в течение последующих лет я множество раз возвращался мысленно к той ночи, и всякий раз эта ситуация виделась мне немного по-разному, но я точно знаю, как знал это я и тогда, истинным взглядом на ту историю был тот, каким я смотрел на это в тот самый момент, когда это непосредственно происходило. И это было взаимно.

Да, так бывает редко и, понимаю, многим представить себе это трудно, но… большинство мужчин и женщин, воспринимающих себя как людей, на самом деле, не являются ими. Ни ко мне, ни к Элоун, ни к Имярек это отношения не имеет. И я знал в тот момент, что это важнейшая точка в моей биографии. Вторая важнейшая точка. Первая была с Имярек. Но… было одно отличие.

В первый раз, с Ирой, у меня не было выбора… Потому что… просто я тогда не был тем, кем стал к моменту знакомства с Элоун.

И я сделал выбор. То есть не сделал его. Как угодно. Она меня поняла. Я это знаю точно.

В обратном самолёте мы сидели рядом, стараясь не поворачиваться друг к другу, потому что когда наши глаза встречались, они сразу взаимно наполнялись слезами. Говорю же, хороший сентименталистский роман. Смеётся над этим лишь тот, кому не дано этого постичь. Кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево, как говорится. Порою рассказывают, что это сказала Цветаева, которую, кстати, так любит Элоун.

Она мне сказала в самолёте, что хочет, чтобы я знал, что она ещё не встречала мужчины сильнее, чем я. Спасибо, Элоун… Любимая моя… И это стало моим знаменем на многие годы.

Её фразу, сказанную мне тогда, когда она оступилась на пригородном гренландском вокзале, когда я не поддержал её «конечно. Ты предпочитаешь просто уклониться» я вспомнил всерьёз только сейчас, в последние дни, когда начал описывать наше знакомство с ней в этом романе. Однако я думаю, что речь не идёт о её пророчестве, а идёт о том, что тогда, спустя всего несколько дней после той фразы, в ночь на 2-е июня 2000-го, она действительно поняла, почему я так поступил и поняла, что я прав. Во всяком случае, фраза, сказанная ею мне в самолёте стала итоговой.

В аэропорт «Шереметьево-2» (взлетающие откуда самолёты мы считали в сентябре 1995-го с Имярек) её муж, обещавший встретить её, опоздал.

Скорее всего, в одном их тех самолётов (думаю, в последнем по счёту), что считали мы тогда с Ирой, летели Элоун и я…

Если что вдруг непонятно — спрашивайте. Хотите — пишите. Не хотите — не пишите. (la-do-mi@mail.ru)

Спрашивать меня нужно, чтобы не возникало потом между нами расхождений во мнениях (Коран forever!). А то скажете, мол, потом, что я чего-то, де, от вас утаил; чего-то вам не говорил; чего-то, чего, по вашему мнению, и предположить было нельзя или нельзя было от меня ожидать. По вашему мнению — нельзя, по моему — можно. Поэтому и говорю вам простым и ясным языком, непонятно что — спрашивайте. Чтобы не было потом бессмысленных и гнилых разговоров о том, что кого-то там я о чём-то не предупредил. Я, извините, всех предупредил. Обо всём. Если что-то неясно, переспросите. Пока ещё не поздно, хоть время и наступило. (Смайлик-девочка играет в «резиночку».)

Спросите меня ясно и коротко, уж не считаю ли я новым мессией себя. И я отвечу вам честно и искренне — да, считаю. С самого детства. И знаю это наверняка. (Где-то лет с тридцати.)

Спросите меня ясно и коротко, в чём же Истина? И я отвечу, во Мне.

Спросите, так кто же я? Любой из вас, отвечу я честно и искренне.

Так всё так просто, может кто-то из вас спросить. Но разве я говорил, что это просто?..:)

Но ведь такое может считать о себе всякий, скажете вы. Да, может, отвечу я, только что-то больше никто не считает, кроме, пожалуй, ещё одного человека, с которым мы, в сущности, составляем Одно… Да и потом, считать — одно, знать — другое.

И недолго думая (то есть, на самом деле, подумав более чем как следует:)), я решил привезти Тёмне в качестве сувенира из Гренландии прыгалки. Да-да, не смейтесь, самые обыкновенные заграничные прыгалки. Мне действительно очень ясно представлялось, как она прыгает себе через эту кислотного цвета резиночку, и с каждым прыжком её внутренняя боль утихает. Такой был период. В тот период. Очень это замечательно увязывалось всё в одну цепь: «Крестовый поход детей», «Анатомия человеческой деструктивности» и… прыгалки.