Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

– Я тоже так думаю, – рассмеявшись, поддакнул председатель.

– Я согласна! Согласна, – обрадовалась Тамила неожиданному предложению.

– Ну и хорошо. Спасибо за угощение… Пошел я, – Гулов поднялся из-за стола.

Любит еще Югана, когда гадает ей на картах Тамила. Ушел председатель, а старая эвенкийка уговорила дочку погадать. Эх, как сладко! Любопытно ведь хоть краешком глаза заглянуть в свое будущее… А Тамила лисичкой плетет из чудных словесных нитей паутинку. Гадание согревает кровь старой женщине.

– Мама, карты не врут! У Паши Алтурмесова ты на сердце лежишь червонной дамой… – лукаво говорит бойкая девчонка, не ведая, какие последствия повлекут за собой шутливые эти предсказания.

И надо было Тамиле смутить душу Юганы. Паша не раз сватался к Югане в давнее время. Эвенкийка все это принимала за шутку веселого старика. Алтурмесов Паша по годам ровня ей.

Отберу Пашу у Андронихи и женю на себе, рассуждает Югана. Югана считает, тунгус под старость должен на тунгуске жениться. Такой обычай раньше был. Слепа была Андрониха: пошто взяла Пашу в мужья, разве не знала, что он сватал Югану?..

Две недели назад привела Андрониха Пашу в свой дом – поженились без загса. Хо! Югана не из робких – отобьет Алтурмеса.

Хорошо знают Пашу Алтурмесова жители многих деревень. Осенью он нарасхват. Начинает обход Алтурмес с Улангая, потом перебирается в другие поселки.

– Собак на шкуры телаем! Кому мохнашки, тоху шить нато! Собак на шкуры телаем!.. -кричит он на улице.

Предлагает так свои услуги Паша только в чужих деревнях. В Улангае он степенный, выходит на заработок только по приглашению.

Люто ненавидят Алтурмеса деревенские собаки. Где бы он ни появился, всегда его встречает и провожает остервенелый собачий лай. Атакуют разъяренные лайки старика, есть у них давняя причина к этому. Алтурмес их мертвитель. От Пашиной засаленной одежды и ременных вожжей, приспособленных под петлю-давку, всегда разит таким страшным духом, что даже у матерых кобелей-медвежатников хребтина щетинится и хвост льнет в межножье. Там, где побывает Паша, остается веха – болтается на длинной жердине набитая сеном собачья шкура, склевывают с нее остатки мяса стрекотливые сороки и выветривает мороз.

Еще Паша занимается выделкой медвежьих шкур, мерлушек, опойков. В его прокопченной, сроду не беленной избушке стоит неистребимый запах кислых шкур, тухлой мочи и застарелого теста. Сам по себе Паша старик веселый. Пьющий старик.

«Грешна у меня, паря, работенка. Эх ты, ягода-морошка, как тут не зашкалиться!» – приговаривает он обычно хозяину, обдирая собаку. Многие потчевали Пашу-Горемыку за его грешну работу.

Отбился Алтурмесов еще смолоду от своей тунгусской родовы. На охоту был ленив, но как рыбак еще и сейчас славится. Характера Паша отменного. В весеннюю непогодь беляков-волн не страшится. Бывало, хлещут, бьют его облас крутые волны, того и гляди засосут в свою прорву-пучину. И когда страх сядет на закукорки, а руки Пашины ослабнут, начинает он слезно просить: «Осподи, батюшка ты Миколай со своей женой, помоги Паше-тунгусу доплыть к берегу…»

Жалуется Паша богу в таких случаях на свою несчастную жизнь, рассказывает про умершую жену и погибших детей. Преподносит богу своедельные молитвы, придуманные на скорую руку. Но едва Пашина нога ступит на твердый берег, начнет он от радости приплясывать и колотить в небо кулачищем, кроя матом бога со всеми богородицами, приговаривая: «Теперь бох Миколай, хрен меня утопишь. Я на сухом берегу, вот тебе, ягода-морошка… А жена твоя сука!..»

После такой заключительной молитвы, опираясь на весло, спешит Паша к магазину. «Сонюшка, ягода-морошка, подай шкалик, с изморозу-мокроты подсушиться». Соня сроду не отказывала Алтурмесову. Полы в ее комнате устланы медвежьими шкурами Пашиной выделки. Черная собачья доха мягчайшей выделки – тоже Пашина работа. Но учет ведет Соня на известной всем улангаевцам фанерной досточке. Много там палочек-поллитровочек мечено. Ничего, Соне нужно будет выделать соболей на шапку и воротник – Паша в долгу не останется…

Принятые решения Югана не откладывает в долгий ящик. На следующий же день после Тамилиного гадания отправилась неторопливо к дому Андронихи. Уверена была, что достаточно сказать Паше: «Я тебя на себе женить буду», как тот уложит свое барахлишко в берестяную конобу и пойдет за ней. Мысли насказали легкое дело, а получилась препона.