Александр Шелудяков - ИЗ ПЛЕМЕНИ КЕДРА

Андрониха с Юганой давно враждовали, как порох с искрой. И вот начался между ними дипломатичный разговор-беседа.

– Проходи, Юганушка, гостьюшкой станешь. С морозу чайком попою, винца по стакашечку в семейственности приголубим, – елейно начинает знахарка.

– Рада бы, но некогда воду в кишки загонять… – с достоинством отвечает Югана. – Мороза нынче припоздали. Снег рано заглубил. Тощий промысел у охотников будет.

– У тебя, Юганушка, Тамилка теперь с окладом. Шестьдесят рублей председатель ей положил в месяц… Они на дороге не валяются, деньги-то. Небось подсластила ты председателя? Завклубихой работать у многих баб желание было… – с подковыркой говорит Андрониха.

– Искра дыму не дает. Жадные слова Югана не слышит.

– Что ты, Юганушка, какие там жадные. Хорошо на соболях ты заработала. Рада за тебя. Деньжища густая небось. Сладко теперь пожить можешь, – не унимается вредная старуха, а сама думает: каким это ветром шаманку сюда занесло?

– Верно, деньги есть, – соглашается Югана. – В Медвежьем Мысе в железном ящике берегутся, банкой зовут. Дома тоже есть деньги. Полный ведерный туес.

– Счастье тебе привалило. Честные ребята Костя с Ильей… – подковыривает Югану неугомонная бабка.

– Оно верно. С другими Югана не пойдет в урман, – снова соглашается старая эвенкийка.

Визит Юганы для Андронихи полнейшая неожиданность. Сердце знахарки икает от страха. Она готовила настой аира и разливала зелье по узкогорлым флаконам большим ветеринарным шприцем, когда вошла Югана.

В этот день Андрониха занималась одним тайным делом – придумывала сильнейшее лекарство…

Недавно пилила бабка с Пашей старую осину, что лежала несколько лет у бани, и вывалился из дуплины черный клубок из двух заснувших змей… Андрониха отрубила змеям головы, решила из печени и яда приготовить мазь от суставолома. Оттаявшие змеи лежали сейчас на берестяном листе вместе с отрубленными головами. Югана не слепая – все это видела. Но особенно удивил эвенкийку белый докторский халат Андронихи.

«Не пожалела денег бабка, а может быть, это Соня подарила халат в благодарность за удачное отсушивание Илюхиной любви», – думает Югана.

Паша Алтурмесов не обращал внимания на женщин. Сидел у окна и вязал сеть-частушку. Настроение У Паши с утра сумрачное. Пошаливала голова с бражонки, а похмелиться негде… Андрониха велела Соне не давать больше Паше в кредит водку. А Паше сейчас выпить, ох, как надо, сосет под сердцем желание на вино.

Дальнейшие события прочно войдут в устную летопись Улангая. Сам участковый милиционер – один на четыре деревни – приедет протокол-бумагу писать.

– Ты, Алтурмес, давай, оболокайся. Пойдем ко мне жить… – неожиданно говорит Югана хмурому Паше.

– Этого еще не хватало! А я-то ломаю голову, зачем, думаю, ты прихлюздала в мой дом. Мужа родного вырвать хочешь?.. Не сотворится! Не из таковских я, чтоб отдать свой кус из зубов. Поняла?! – строжилась бабка Андрониха, голос подняла до визга.

– Паша – эвенк. Я его в мужья беру. Ты ищи себе другого старика. Оболокайся, Паша, – говорит Югана спокойно.

Андрониха, глядя на нее, закусила сварливый язык, запаслась выдержкой.

Старик бросил иглицу с нитками на подоконник, растерялся. На безбородом лице, на впалых щеках заиграло неуверенное любопытство. В узких глазных прорезях рысковато забегали зрачки.

– Я его обиходила, одежонку справила… А ты на готовенькое? – напирает на Югану Андрониха. – Когда я Пашу человеком сделала, так приметила…

– Алтурмес, ты не глухой, поди. Югана зовет тебя, – обращается старая эвенкийка к Паше.

Глаза старика скачут с одной старухи на другую. Трудно доброму Паше меж двух бабьих огней.

– Чего молчишь, Пашенька, – медово начинает Андрониха, – скажи этой потаскухе, чтоб проваливала из нашей избы. Скажи ей, что забрюхатела я от тебя… Будет дитё, – придумывает ловкая бабка новый ход и заключает смиренно, потупив глаза: – Прости, господи, нас заблудших.

Югана подошла к Алтурмесу, взяла его за руку. Паша попытался изобразить улыбку и, уже поднявшись с табуретки, собрался было идти к вешалке за шубой, когда разъяренная Андрониха схватила со стола шприц, наполненный настоем аира.

– Убью моментом! – взвизгнула она. – Змеиный яд в ём! Беги, ясашная морда, из дому, пока господь сдерживает меня от убивства!

Андронихин палец принажал поршень – ударила тонкая пронизывающая струя из блестящей иглы, выписала на белой печи темные узоры. Югана растерялась, испуганно попятилась к двери. Паша мигом укрылся за старым дощатым шкафом. Он тоже боялся колдовства Андронихи. Отливающий блеском шприц стал в руках знахарки грозным незнакомым Югане оружием.