Жорж Перек - Исчезание

Страшась нападений, Сабин купил надувающийся шар и, взлетая на нем каждый вечер, укладывался спать в индивидуальную люльку.

Сначала Максимин задумывал различные планы (перерезать канат, связывающий шар с землей; сбить руль управления или кардан навигации и фиксации; заменить тяжелый газ (метан на гелий), тем самым, вызвать резкий перепад давления, взрыв и падение шара) — эти планы не срабатывали.

И тут сверкнула мысль: Максимин нанял биплан, взмыл в небеса, а затем, пикируя на наглый шар, наперерез сблизился, чуть ли не касаясь сферы, в каких-нибудь сантиметрах, свернул, усекая спираль; шар, заплыв в вакуумную яму, эдакую засасывающую дыру, сдулся, а Сабин, лишенный эфира, скапутился в асфиксии.

Трансигей являл для Максимина финальную цель. И цель эта даже не предусматривала приближения. На пути к званию принца впереди Трансигея имелся лишь единственный претендент — дядя; племянник чересчур ценил перспективу забрать себе весь капитал Клана, дабы искушать судьбу безрассудными действиями и давать шанс каким-нибудь братьям или кузенам на нежданную диверсию.

Каждый визитер, пересекающий линию владений Трансигея, предъявлял стражам три специальных разрешения; исключением из правила не был ни бакалейщик, груженный снедью, ни печник, несущий вязанки древесины.

Пересказывали уйму курьезных деталей из жизни Трансигея. Если верить слухам, Трансигей имел личную гвардию из двадцати спаги, выученных высшему искусству владения ятаганами, кинжалами и ружьями: целая армия, нанятая за немыслимые деньги, всегда и везде следующая за Трансигеем и без предупреждения убивающая всех приближающихся к нему даже на ярд! А еще, как рассказывали, у Трансигея был слуга, дегустирующий все принесенные ему блюда, так как будущий принц страшился яда. Как рассказывали, в апартаментах Трансигея жил мужчина, физически неразличимый с ним самим и даже спящий на трансигеевых перинах, а сам Трансигей тем временем спускался спать в нижнюю часть сераля, где каменщики смастерили — и, кстати, сразу же расстались с жизнью, едва был сдан заказ, — целый бункер с дверьми на тайных замках. Запас еды и питья превращал бункер — в случае нужды — в убежище, где Трансигей сумел бы скрываться как минимум месяцев десять.

Такая трудная цель — ведь меры, предпринятые Трансигеем, считались идеальнейшей гарантией защиты — еще сильнее разжигала фантазию Максимина. Все убийства, свершенные ранее, не насытили алчную натуру. Там — усмехался претендент — были лишь легкие задачки. Здесь же, замахиваясь на Трансигея, Максимин испытывал чрезмерные личные амбиции и ставил себе труднейшую задачу, требующую напряжения всех сил и умений, применявшихся ранее лишь на четверть.

И тем не менее Максимин не сразу решился на активные действия, так как не был уверен в успехе дела. И сдерживала не нехватка фантазии, а система беспрецедентных защитных мер Трансигея, не имевшая ни изъяна, ни даже уязвимых мест.

Случайная беседа с барышниками навела Максимина на удачную мысль: два раза в неделю Трансигею присылали мула, так как — намекнул циничный барышник меж двумя гривуазными ухмылками — Трансигей испытывал страсть, лишь «сублимируя» мула.

— Слава Аллаху, — улыбнулся Максимин, — теперь я нашел зацепку: значит у Трансигея есть пассия! Ценные сведения! Будем искать.

Разрабатывая тему, Максимин связался с главным управляющим зверинца Анкары: как уверял управленец, заурядный мул был не в силах усладить сексуальную страсть Трансигея: мул, как закуска, лишь распалял желание, вызывал аппетит, а далее, скажем, для главных блюд Трансигею нужны были какие-нибудь крупные или редкие звери.

Так Трансигей давал взятки администрации зверинца, и та ему сдавала внаем, на вечер или на сутки, габаритных зверей — быка, яка, жирафа, медведя, кенгуру, каймана — или какую-нибудь невидаль — скунса, муравьеда, тапира, нанду, сумчатую крысу, ящера, казуара, буревестника, дельфина или удава.

И все же, изведав чуть ли не всех зверей Зверинца, Трансигей привередничал, так как, перебрав такую массу самых удивительных тварей, ни разу не имел экстаз, сравнимый с чувствами, испытанными в давние времена, в ту самую секунду, как впервые влез на или, правильнее сказать, в ламантина с берега Чада (Manatus inunguis или Manatus latirestris).

А тут в Анкару как раз приехал балаганщик из Галифакса. Среди других удивительных развлечений (сиамские близнецы, карлики, экземпляры без пигментации, туры с бараньими главами, пернатые зайцы) зевакам предлагался так называемый «Великий Дракуний из Лах-Несса», имеющий кличку Руди. Разумеется, зверь не был связан ни с речными змеями, ни с летающими ящерами: так балаганщик расхваливал заурядную речную дюгань, тварь смирнее ягненка, имеющую все шансы без труда выдаваться за ламантина, учитывая идентичные параметры: внушительный вес, крупные размеры, блестящую шкуру, приветливый вид.