Джонатан Рабан - Как птички-свиристели

Проворно бегая пальцами по клавиатуре, Том набирал:

«Неизменно, каждое утро, моя жена, подобно стольким жителям этого виртуального города, исполняет племенной ритуал. На кухне варится кофе, а она завладевает очередным худосочным выпуском „Нью-Йорк таймс“ и поспешно пролистывает его, пока не добирается до последнего раздела. Там можно узнать свою судьбу.

Оплачивать ставку астрологу газете „Нью-Йорк таймс“ не позволяет статус. Но издание публикует котировки американской фондовой биржи, которые отнюдь не уступают предсказаниям знаменитых ясновидящих прошлого или цыганских прорицательниц. И вот где-то в дебрях десятых, сотых и тысячных моей жене приоткрывается таинственное будущее.

У Бет, впрочем, есть выбор — опцион».

Короткое вступление для передачи Национального радио составлялось по форме не менее строгой, нежели форма сонета: у Тома в распоряжении имелось четыре минуты и 480 слов, отчего возникало ощущение, будто перед ним маленькая комнатушка, в которую хочется втиснуть чрезмерное количество мебели.

Перед Томом на полу лежали, раскрытые и перевернутые обложками вверх, «Избранные стихотворения» Поупа [36] Александр Поуп (1721–1744) — английский поэт. (в потрепанном издании «Нансач») и «Путешествия Гулливера» Свифта — специально для написания планируемого радиокусочка. Дело в том, что Том намеревался неведомым образом за четыре минуты попасть из Сиэтла 1999 года в Лондон 1720 года и вернуться обратно; он собирался охватить и фантастические идеи Свифта (извлечение из огурцов солнечных лучей) и сетования Поупа на увлечение акциями («Любой Позор — ничто, теперь ведь Биржа есть, Добро и Красота забыты, Ум и Честь»), дабы рассказать о новоиспеченных интернет-компаниях и фондовых опционах. Когда Том дошел до 108 слов (у него была новая хорошая приятельница — функция текстового редактора под названием «Статистика»), он уже вовсю расписался о Бет — придется нещадно урезать.

Хотя и «Тоннели», и «Немногие» были обозначены издателем как романы, Том не считал себя «романистом», вовсе нет. «Книжный червь» — пожалуй, более правдивое определение. Писательский труд для Тома всегда становился в некотором смысле продолжением чтения. «Тоннели» начались с небольшого отрывка, победившего на еженедельном литературном конкурсе «Нью стейтсмен». От участников требовалось придумать и описать встречу известных героев произведений английской литературы девятнадцатого века. У Тома получился обмен колкостями между Доротеей Брук из «Мидлмарч» [37] «Мидлмарч» (1872) — роман английской писательницы Джордж Элиот. и Бекки Шарп из «Ярмарки тщеславия». А потом стали возникать в голове новые встречи, они навязчиво лезли на ум, пока Том ехал в метро или когда пытался уснуть. Самые интересные он набросал в блокноте и вскоре уже, можно сказать, работал над книгой о викторианском Лондоне. Или книга работала над ним.

Тоннелями, которые Том сделал заглавием книги, были лондонские сточные канавы, со смаком описанные Генри Мэйхью [38] Генри Мэйхью (1812–1887) — английский журналист и социолог. в «Лондонских рабочих и лондонской бедноте», а еще имелись в виду тоннели, прокладываемые автором-библиофилом между самыми разными книгами, так что, например, генерал Уильям Бут [39] Уильям Бут (1829–1912) — основатель Армии Спасения, автор ряда книг. , написавший книгу «Во мраке Англии и вне его», мог пробраться в диккенсовскую «Крошку Доррит» и пытаться вовлечь Эми в Армию Спасения. Или сыщик Кафф, уйдя в отставку со службы в «Лунном камне» Уилки Коллинза, начинал копаться в темном прошлом нувориша Огастуса Мельмотта из романа Троллопа «Как мы теперь живем». Том не чувствовал собственного стиля: он обнаруживал, у себя творческую манеру то Чарльза Кингсли [40] Чарльз Кингсли (1819–1875) — английский священник, писатель, историк. , то Джорджа Гиссинга [41] Джордж Гиссинг (1857–1903) — английский писатель. , и при этом испытывал чувство освобождения и открытия чего-то нового, подобно актеру, играющему характерные роли и полностью растворяющемуся в персонажах. В рецензиях его неверно характеризовали как пародиста. Том знал, кто он: почитатель, подражатель, стилист.

Успех «Тоннелей» удивил Тома. Книга даже вошла в курс лекций по постмодернизму, хотя сам автор относил себя к безнадежным премодернистам. Благодаря большим тиражам в Америке у Тома с избытком хватило средств, чтобы выплатить по закладной за квартиру, и теперь, в перерывах между ответами на письма юных аспирантов, он имел возможность понемногу, лениво, отдавать дань другому старому увлечению — книгам о Второй мировой войне.