Константин Кропоткин - Содом и умора

— Вы, боксер, да? — с придыханием сказал парень, обращаясь к Кирычу.

— Именно так! — поспешил ответить за него Марк. — В недавнем прошлом чемпион России в тяжелом весе.

— Ого! — восхитился парень.

Кирыч оторопел. Марк подскочил к парню и, подхватив его под локоть, поволок в сторонку.

— …Давайте не будем мешать ему отдыхать, если у вас есть вопросы, то вы смело можете задать их мне, я его менеджер…

— Я ухожу, — сказала девушка в спину другу.

Она постояла немного, а потом пошла, нет, почти побежала к автобусной остановке. С таким лицом ей больше пристало бы мчаться в другом направлении — к реке, топиться. Как, бедная Лиза.

— …Хук справа! Потом апперкот! Вот это был номер! — нес Марк околесицу, уводя парня по кромке реки.

— Хороша водичка, — сказал Кирыч, плюхаясь рядом со мной. — Сверху только холодная, а внизу теплые течения попадаются…

— Да-да, — сказал Марк, глядя на нового знакомого, сообщавшего что-то невнятно-дружелюбное, и повел его вдоль по берегу.

Они гуляли минут двадцать. Не знаю, что Марк наплел, но, возвратившись, комод дал трещину. На Кирыча он смотрел, как на Бога. Гипнотизировал, храня почтительную дистанцию. Марк выговорил себе статус попроще, однако тоже почетный — Полубог, особа при императорской особе, посредник между простыми смертными и небожителями.

Мне в новоиспеченной иерархии места не нашлось. «И не надо», — подумал я и без охоты вновь взялся за придурка Ашенбехера. Он мне надоел: будучи современным англичанином, лорд отчего-то изъяснялся длинно и высокопарно, без нужды тормозя сюжет. Лишь на двести двадцать седьмой странице он объяснил, что репутация мисс Сенс вне опасности, а сэр Агли был мерзавцем и умер своей смертью — от сердечного приступа. Я бы на месте автора заставил Ашенбехера сделать это на сто страниц раньше, а потом шмякнул бы его самого каминными часами по темечку. За скучность.

— …И не думай! — говорил новому знакомому Марк, полоща ноги в воде. — Никаких автографов. Знаешь что у него в контракте записано?..

— Кхе-кхе, — кашлянул Кирыч.

Он плавился под солнцем, но пятна, разгоравшиеся на его лице были вряд ли солнечного происхождения.

Он шел за нами до остановки, дышал в спину, когда мы сели в автобус и напоследок сообщил-таки, что его зовут Алексеем, что он хочет быть как Кирыч — звездой бокса и предпримет все возможное, чтобы добиться своей цели.

— Я упрямый, — крикнул парень.

Двери закрылись и автобус попылил дальше, увозя навязчивого поклонника.

— Заколдовал, одурманил, наплел с три короба, — предъявил я Марку список претензий. — С девушкой рассорил.

— А чего ей приспичило в реку свои дела делать? — нашелся Марк. — Могла и до дома дотерпеть. Здесь люди купаются, а она — писает.

— Черт знаешь что! — сказал Кирыч.

— Конечно! В реку ведь негигиенично! — передразнил я. — Ты кто, санэпидемстанция?

— Нет, — согласился Марк, — …Но у него такие плечи!..

— …Такая грудь… — мечтательно произнес Марк.

Пару минут мы шли молча.

Я размышлял о прочитанном романе. Авторша меня явно надула — кровавая интрига была лишь маскировкой. Поддельная детективщица имела целью пробежаться по классической английской литературе. Образованность свою показать хотела: все эти реверансы Диккенсу и сестрам Бронте, родовые замки, скелеты величаво выпадающие из шкафов… Если все поддельное, то и Ашенбехеру позволительно выглядеть так, как бог на душу положит. Как забойщику скота, например, или как…

— Комод «IKEA», — пробормотал я.

— На реку больше не ходим, — вернул меня на землю Кирыч. — Только в бассейн.

Он стиснул зубы и заиграл желваками.

— Хорошо, — кротко ответил я.

Когда Кирыч в таком состоянии, то с ним лучше не спорить.

— Хорошо, — эхом отозвался Марк. — Только хочу предупредить. В бассейне тоже попадаются теплые течения , — и хихикнул.

«Так вот он какой, этот хук!», — подумал я мгновение спустя, не столько увидев, сколько догадавшись, отчего Марк рухнул в придорожную траву…

На кухонное окно нагадила птица. Клякса, расплывшаяся по стеклу, по форме напоминала африканский континент. По цвету, кстати, тоже. «Что это она склевала, чтобы извергнуть эдакую черноту?» — подумал я, попутно восхищаясь снайперской точностью, с которой вредительница изгваздала стекло — «Африка» была намалевана аккурат по центру.

— Стреляный воробей, — сказал я.

— Ворона, наверное, — не понял шутки Кирыч. — Она на тополе гнездо свила. Слышишь, каркает?