Игорь Бурлаков - Столичный миф

С каждым стаканом воды он глотает соляную пилюлю. Иначе с потом вся соль выйдет из организма и остановится сердце. Жарко здесь. Здесь не просто пьешь воду — здесь соблюдаешь питьевой режим. Но пища африканеров — каша с мясом или мясо барбекью без каши — идет ему впрок. А московская кожа слезла с него на третий день вместе с легкой душевной печалью.

Город здесь тихий. Все так говорят. Но когда под утро Добрый День отвозит свою черную подружку в ее черный район, он кладет на заднее сиденье «узи». И снимает его с предохранителя. Все так делают.

Днем вдоль дороги голосуют обезьяны. Издалека они выглядят точно как хиппи. Пожалуй, только слишком обросшие и пропыленные. Но останавливаться нельзя: обчистят машину. Они знают, что стрелять по ним для забавы закон запрещает. Добрый День, как всегда, закон чтит.

Здешней стаей заправляют Вожак и Визирь. Местные жители их различают, Добрый День пока еще нет. Он их просто угадывает по размеру — они самые здоровые. Вожак и Визирь с утра и до вечера сидят рядом с супермаркетом. Они неподвижны, и иногда глаз обманывается, принимает их за серый камень. Они поджидают одинокую женщину, вырывают из ее рук сумки с продуктами и бегут прочь.

Черные женщины рассказывают своим детям, что Вожак и Визирь караулят именно их. Может, и вправду они хватают одинокого человека и бегут с ним прочь, откусывая от него на ходу и перекидывая друг другу тело? А местный начальник полиции, если увидит, то садится в свой джип, и несется за ними, и стреляет им вслед из своего «магнума»? А потом, если повезет, возвращает родственникам погибшего обглоданную пятку?

Правда ли это, или женщины просто сплетничают, Добрый День не знал. Но он видит, что обезьян здесь много, а есть им нечего и что белковое голодание иногда творит странные вещи даже с людьми.

У Доброго Дня другие заботы. Он командует взводом «угольков». Вчера днем его вызвал к себе его непосредственный начальник. Помолчав для солидности — народ тут степенный, народ тут неторопливый, народ тут цену себе знает, — оглядев Доброго Дня из-под солнцезащитных очков снизу доверху, он предложил ему сесть.

— Покажи свой ствол.

— Я не хожу днем по городу с оружием.

Начальник кивнул. Задумался. Потом молча выдвинул ящик стола. Вытащил пистолет. Протянул Доброму Дню:

— Возьми. Ходи, как все. Ты напрасно думаешь, что ты здесь самый крутой.

Добрый День взял — он был мужик дисциплинированный.

«Угольки» из его взвода его уважают. По-своему они его даже любят. Они еще не знают, что на пятницу Добрый День запланировал рейд, и что он запланировал встречный бой, и что он запланировал тридцатипроцентные потери в личном составе. Но, может быть, ему все-таки удастся снизить их до двадцати трех.

Добрый День над этим много думает. Он третий вечер подряд сидит на заднем крыльце отведенного ему домика, сидит и думает. Планирует. Размышляет. А над ним от края до края горит синее небо, а под небом лежит красная пустыня Намиб.

Каждые три часа — Кофе-Пасс. Серьезные мужики в «Шелике ГМБх» смотрят на свои часы и отключают свои компьютеры. Они спускаются в столовую. Они рассаживаются вокруг большого стола, на котором урчит и мигает зеленым огнем хромированная кофеварка. Они наливают пенистый кофе и начинают его пить. И закусывают неимоверным количеством белого сливочного мороженого и взбитыми сливками.

На русский вкус, пить такой кофе совершенно невозможно: сердце трепещет. Чай с таким же содержанием кофеина однозначно называют «чифирь». Но немцы на работе пьют.

Они пьют кофе и вспоминают то светлое зимнее время, когда старый хрен Шелике дал дуба. Они говорят, что он не просто дал дуба, он дал им знатную передышку. И что в конечном счете, как всегда, он подложил им большую свинью.

Потому что с тех пор, как фрау Шелике… Да-да, именно с тех пор, как фрау Шелике завела себе нового шофера, хорошая жизнь в «Шелике ГМБх» кончилась. Иногда им даже кажется, будто это покойник встал из гроба, стряхнул прах, надел серую юбку и натянул черные колготки и теперь принялся наверстывать упущенное. Они думают так и искоса посматривают на фрау Шелике.

Фрау Шелике сидит у окна. Это ее место. Она приглядывает за тем, как седые мужики в джинсах и свитерах накачивают свои мозги ее кофеином, и чувствует, что говорят о ней, и от этого у нее слегка розовеют щеки.

Фрау Шелике к осени значительно похудела. Это потому, что она перестала со скуки принимать на ночь снотворное и потом от бессонницы грызть в постели сырные чипсы. Так же верно, что политика «Шелике ГМБх» дала странный крен в сторону Востока, и это вызывает завистливое недопонимание коллег-конкурентов. И все это, действительно, из-за того, что фрау Шелике завела себе нового шофера.