Татьяна Бонкомпаньи - Девушка из высшего общества

Лили глотнула воды и попыталась не думать о происшедшем.

— Меня всего лишь пригласили участвовать в организации благотворительного вечера фонда «За спасение Бухареста», так что, думаю, это не мой случай. — Она заставила себя улыбнуться. — Сделаем заказ?

— Да, отличная мысль. Официант! — громко позвала Джозефин. — Сколько еще я могу ждать?

Молодой человек подбежал к столику и принял заказ: два салата с трюфельным маслом и две жареные куриные грудки для Джозефин и Лили. Как только заказ принесли, Лили решилась спросить о благотворительном аукционе.

— Вам удалось поговорить с Дональдом по поводу фонда? — поинтересовалась она, поднося ко рту вилку с салатными листьями.

— Лили, я сделала несколько звонков, но все считают, что ему это будет неинтересно.

— То есть вы не обращались к нему напрямую?

— Эти вопросы так не решаются, — усмехнулась Джозефин.

— А как же Барбара Уолтерс и Джейн Фонда? — Лили назвала двух подруг Джозефин, которым, судя по их прошлому разговору, она обещала позвонить.

— Ну ты же все-таки собираешь деньги не для фонда Принцессы Грейс, — фыркнула Джозефин. — Я хочу сказать, что «За спасение Бухареста» — фонд не самого высокого уровня. Никто из моих друзей не хочет связывать с ним свое имя.

— Но в прошлом году «Вог» назвал этот бал лучшим мероприятием сезона. Так что, по моему мнению, фонд однозначно относится к самому высокому уровню, — резко сказала Лили.

Все это время она надеялась, что Джозефин насмехается над ней, потому что все же сделала ей одолжение и чувствует себя вправе унижать ее. Но сейчас ей пришло в голову, что свекровь просто развлекается, оскорбляя ее, ведь рядом нет ни Эдварда, ни Роберта, которых это могло бы возмутить.

— Я просто передаю слова моих друзей. — Джозефин пожала плечами.

— И с кем конкретно вы разговаривали?

— Какое это имеет значение, если они не проявили интереса?

— Возможно, они изменили бы свою точку зрения, если бы знали, какие шедевры архитектуры помогает реставрировать этот фонд.

— Девочка, милая, это очень важные люди, и я бы не хотела, чтобы ты ставила себя в неудобное положение, требуя от них сделать то, чего они не хотят, — резко произнесла Джозефин. — А теперь давай обсудим кое-что более интересное. Я тебе рассказывала историю про неразбериху с фирмой «Бизацца»? Они прислали нам не ту плитку…

Не осмеливаясь показать свою ярость, Лили делала вид, будто слушает болтовню Джозефин о ремонте кухни и жалобы на то, как плохо в феврале на Манхэттене. Где-то в середине этих разглагольствований Лили вдруг осознала, что старается изо всех сил заслужить одобрение Джозефин, хотя это в принципе невозможно. И совершенно не важно, что меньше чем за полгода она поднялась на самую вершину социальной лестницы и превратилась в уважаемую журналистку, пишущую о светской жизни. Джозефин не волнует, что многие репортеры называют Лили новой Алекс Кучински. Она никогда не перестанет презирать Лили.

Именно здесь, за маленьким столиком в центре зала кафе «Ла Гулю», Лили осенило: она не хочет быть женщиной, которая (пусть даже в теории) понравилась бы ее свекрови. И она взглянула на Джозефин, которая отрезала маленький кусочек жареной куриной грудки и поднесла его к темно-красным губам, другими глазами. Хотя ее можно было назвать очень элегантной дамой — свекровь давно научилась правильно наносить макияж и выбирать одежду, — под слоем пудры для лица от Шантекей и дизайнерскими нарядами скрывалась неуверенная в себе, несчастная женщина.

Лили жестом попросила официанта принести счет.

— Ты ведь не собираешься уходить? — поинтересовалась Джозефин, поднимая взгляд от тарелки. — Ты не можешь так просто встать и уйти во время ленча.

— Как ни странно, Джозефин, могу. — Лили наклонилась к свекрови и посмотрела ей прямо в глаза. — Сколько я помню, вы все время заставляли меня чувствовать, что я не соответствую семье Бартоломью. Мои родители не являются членами загородного клуба «Белль-Мид». Нашей фамилии нет в «Светском альманахе», и я не ходила в престижную подготовительную школу. Но сегодня вы перешли все границы. Вы не имеете права обходиться со мной как с ничтожеством. Я вам больше этого не позволю.

— Кто сказал, что ты ничтожество? — возмутилась Джозефин.

— Почему вы не оставите меня в покое? Я не такой уж плохой человек и не сделала вам ничего дурного, разве не так? Так почему вы портите мне жизнь? Все, чего я хочу — и всегда хотела, — это сделать вашего сына счастливым. Разве вам не важно, чтобы Роберт был счастлив?