Виктор Шурлыгин - ПРЕОДОЛЕНИЕ

– Похожи, – усмехнулся водитель. – На тещу. Особенно с затылка. А мои вот, – добавил с горечью, – разбежались. Один на БАМе, другой – за Полярным кругом… Чего ж орлы твои в спортивных костюмчиках? – спросил язвительно, с подковыркой. – Может, одежонки другой нет? Так давай подскочим ко мне, тут рядом, в цивильное переоденем – от парней осталось. К теще, вроде, так неудобно…

– Спасибо, – улыбнулся доктор. – Перебьются. Я их по-спартански воспитываю.

– Мужиков надо твердо держать, – согласился шофер. – Но вот, скажите, – без всякого перехода спросил он, – есть у нас что-нибудь подобное, что американцы испытывают? Ну, «Колумбия» эта? Корабль многократного применения. В программе «Время» показывали.

– «Колумбия»? – доктор, заскрипев креслом, резко повернулся к водителю: – Шаттл? Челнок? Тебя, значит, заедает, что у них есть, а у нас нет?

– Заедает, – горячась, сказал шофер. – Мы что, хуже?

– А ты считать умеешь?

– Ну…

– Тогда посчитай, сколько лет страна жила в мире. Сколько раз мы начинали с нуля. На пустырях, пожарищах. На голом месте. И сколько веков, уже веков, война не касалась Америки? Посчитал?

– Посчитал.

– Давай считать дальше. Пока я в Берлине в сорок пятом организовывал прямо на улицах пункты питания для населения, чтобы их ребятишки и бабы не пухли с голоду, американцы под шумок вывезли за океан более трехсот «Фау-два», целые заводы, оборудование. Сечешь? Они начинали на немецких «Фау», с немецкими учеными. Начинали значительно раньше нас. Начинали в процветающей, не сожженной и не разрушенной дотла стране. И… не сумели. Первыми были мы. Мы с тобой первыми шагнули из руин и пепла к звездам. Вспомни спутник! Гагарина! Титова!.. Мы дали человечеству величайшую надежду. Разорвали оковы земного тяготения. И заявили всей планете: с радостью ставим свои победы в освоении космоса на службу всем народам. Во имя прогресса, счастья и блага всех людей на земле. Во имя мира и безопасности. Пожалуйста, берите. Мы не жмоты. Мы готовы делиться, как в сорок пятом, своим, кровным, и с близкими, и с дальними. Что же Штаты? Штаты в ответ нашпиговали околоземное пространство миллиардами стальных иголок, начали разрабатывать системы захвата чужих спутников, повесили над городами и странами шпионские объективы и телекамеры… Ладно, дело прошлое, пусть останется на их совести. Давай считать дальше. Когда, не включая «Колумбию», тоже, кстати, не мирный, а военный корабль, американцы последний раз летали в космос? Самостоятельно?.. По национальной программе? Не помнишь? Напомню. В тысяча девятьсот семьдесят третьем году. А что у нас теперь на календаре? Восемьдесят второй. То-то. Провал почти в десять лет. Ни одного астронавта на орбите. А почему? Ведь исследование космического пространства – выгодно, перспективно. Почему же богатая страна так долго не посылает своих парней в космос? Отвечаю. Богатая страна, чтобы оправиться от потрясений пятьдесят седьмого и шестьдесят первого годов, решила удивить мир чем-то монументальным, создать своеобразный небоскреб. Она поднатужилась, и Армстронг ступил на Луну. Прекрасно! Но что же дальше? А ничего. Практически полный застой. У нас «Союз-двенадцать», «Союз-тринадцать», «Союз-четырнадцать» и так далее, и так далее – армады кораблей, в том числе с интернациональными экипажами. Несколько орбитальных станций, а Америке нечем ответить на старты Байконура. И Америка, потратив почти десятилетие, создает «Колумбию», челнок. Но ведь челнок должен курсировать между Землей и чем-то. Можно, скажем, доставлять на научно-исследовательские комплексы сменяемые экипажи, грузы, строительные материалы, блоки для создания на орбите промышленных предприятий, лабораторий… Но «Колумбии» некуда и нечего доставлять: пункт отправления – Земля – есть, а пункта назначения, хоть тресни, нет. И «Колумбия» превращается в военно-космическую базу Пентагона. Поэтому, если ты спрашиваешь, есть ли у нас что-то подобное, объясняю: нет и никогда не будет. Мы мирные люди.

– Ты прямо лекцию отгрохал, – восторженно сказал шофер. – Будет что ребятам в парке рассказать. Не зря, выходит, я в тебе Главного признал. Понимаю, открыться не можешь. Да и не надо открываться – и так все видно. По комплекции, по манерам. И воевал, значит?

– Воевал, – с неохотой подтвердил доктор, отворачиваясь к окну. – От Москвы до Берлина прошел.

– Вот оно, значит, как обернулось… Тогда… – таксист неожиданно притормозил, заглушил мотор и под молчаливыми взглядами пассажиров начал стягивать рубашку. – Тогда… дорогой товарищ… я тебе кое-что покажу, и ты без слов поймешь мою просьбу. Гляди, на спине, пониже, два бугорка, следы пулевых ранений. Понял?