Николай Веревочкин - Белая дыра

Аналогов в мировой практике ей не было, и Охломоныч не мог придумать короткое название, выражающее суть машины. Она должна была не только летать, плавать, нырять и, само собой, мчаться на бешеной скорости по любому бездорожью, болотам и грязям, но при необходимости стремительно зарываться в землю на манер крота.

Незаменимая для армии вещь!

Но армия машиной не заинтересовалась, хотя Тритон Охломоныч в свое время трижды писал Верховному главнокомандующему о ее несомненных достоинствах.

Если бы не этот ВЕЗДЕЛЕТОПЛАВОНЫРОНОРОХОД, жизнь бы у Охломоныча сложилась несомненно более гладко. Поломал ему судьбу этот недоделанный механизм. Но не думать о нем изобретатель не мог. У каждого свой крест.

Шел себе Охломоныч, хромая, по разоренной Новостаровке, а параллельно ему, невидимая для других, вертикально взлетала, пикировала корпусным голубем и, бесшумно пронесясь над ветхими крышами, ныряла, не тормозя, в Глубокое его машина. Бульк! — и только круги по воде. А через несколько секунд выныривает уже в чистом поле. Как гриб из-под земли. И снова взлетает за облака.

Чего только не делал на этой машине Охломоныч. Рыл колодцы и тоннели, осушал болота, искал залежи полезных ископаемых, пас косяки рыб в океане, сгонял со всего света тучи и проливал дожди над сухими новостаровскими полями…

Впервые он нарисовал ВЕЗДЕЛЕТОПЛАВОНЫРОНОРОХОД в школе на уроке химии. От скуки. Все гениальные открытия и изобретения делаются от скуки. У организма такой защитный механизм против скуки существует. Нарисовал и ни о чем после этого серьезно думать уже не мог. Как случится свободная минутка — так и рисует свою машину или узлы к ней. Фрагменты. Леонардо да Винчи, мать его в трест! Все в универсальной машине — винты и сопла, колеса и крылья, нос-бур, антенны и перископы, всякие другие сочления — когда надо, выдвигались, а когда не надо, прятались. Это была практически неуничтожимая, чрезвычайно живучая машина, вся из себя обтекаемая, красивая, похожая на сувенирный нож-складешек со множеством лезвий и инструментов на все случаи жизни. Размером с «Запорожец». Ну, от силы — с «Москвич». Кончилось горючее — крути педали, пока не дали.

В школьные годы Тритон думал о ВЕЗДЕЛЕТОПЛАВОНЫРОНОРОХОДЕ как о машине исключительно боевой, предназначенной для сокрушительного отпора агрессору. Многочисленные промокашки запечатлели баталии, в ходе которых Тритон неустанно громил целые армии. Превосходящие силы противника были неизбежно разбиваемы наголову. Скажем, надо взорвать вражескую крепость. Включаем бур и — вжик! — со скоростью сто километров в час глубоко под землей прорываем туннель. Закладываем сколько чего надо и включаем задний ход. Бам! — и котлован вместо крепости. Воды туда напусти — и можно карасей разводить. Или, допустим, надо узнать, чего там замышляет агрессор. Над Северным полюсом пролетел, в Тихий океан нырнул, под Пентагоном, как черт из-под земли выскочил, секретную папку быстренько схватил — и руки в ноги.

В детстве все мы большие генералиссимусы. Однако легче выигрывались грандиозные битвы планетарного масштаба, чем схватки с соседским пацаном. «Это кто же тебя так опять разукрасил?» — ахала родительница, и Тритон, прикрывая синяк ладошкой, мрачно отвечал: «А пусть первым не лезет».

Однако с годами под влиянием миролюбивой политики партии и правительства Тритон все больше склонялся к мысли использовать универсальную машину в созидательных целях. Грубо говоря, на благо всему человечеству. Скажем, те же геологи. Много они своими молоточками настучат? А тут сел в машину — и бурись себе хоть до центра Земли, если интересуешься, где полезные ископаемые, а где бесполезные. Или, допустим, метро нужно построить. Да хоть через всю страну! Все дороги можно глубоко под землю запрятать, а по планете пусть всякая живность без опаски скачет. Я уже не говорю об освоении космического пространства и обустройстве планет Солнечной системы. Что ты! Это же не машина, а просто слов нету, что это такое. Летающий, прыгающий, бегающий, ныряющий, роющий дом.

Короче, ВЕЗДЕЛЕТОПЛАВОНЫРОНОРОХОД уже давно бы крепил могущество родной державы, если бы там, наверху, сидели не бюрократы, а умные люди, которые не считали сумасшедшим всякого, кто хотел принести пользу стране. Да имей государство такую машину, разве бы оно развалилось?

Эх, был бы под рукой прочный, но легкий материал! А трактор, как ни старайся, в вертолет не переделаешь. Не полетит. Трактор — вещь приземленная, весомая. С трактором, особенно гусеничным, такие фокусы не проходят. Чудо ли, когда какой-нибудь супер-мужик зубами самолет тащит. Самолет на незаметный глазу уклон поставь, так его и Дюбель своими гнилыми зубами в свой огород утянет. А ты попробуй гусеничный трактор с места сдвинуть, будь у тебя зубы хоть алмазные…