Николай Веревочкин - Зуб мамонта. Летопись мертвого города

Толик забеспокоился, не зная, как взять яблоко, не выпуская из рук кубик. Баба Вера помогла ему разобраться в этой неразрешимой задаче. Обнаружив в руках яблоко, он принялся сосредоточенно вертеть его.

Грач аккуратно разгладил газетный лист, в который было обернуто яблоко, и долго в тусклом свете керосиновой лампы с глубоким вниманием читал мятые строчки. Закончив чтение, сказал:

— Надо же, какие приятные газеты бывают. В какой, оказывается, замечательной стране живем. Прямо самому себе завидуешь.

Ночная метель волнами сугробов укрыла убожище нищеты. В воздухе поблескивала снежная взвесь.

— Видишь столбы? Пойдешь по створу через камыши, наткнешься на вешку. Там и бури лунку, — объяснил Грач.

Но на рыбалку они не пошли, а пошли на кладбище. Место вечного упокоения было занесено буранами. Из обнесенной штакетниковой оградой белой пустыни торчали темные кресты и ржавые звезды. Расчистили место с краю.

В чистом после метели поле, смотря под ноги и мелко семеня рыжими пимами, торил замысловатые тропы Толик. Был он одет в овчинный полушубок и крест-накрест, как дошкольник, перевязан шалью. Руки в вязаных рукавицах свисали без движения.

— Что он делает? — спросил Руслан.

— Письма инопланетянам пишет, — сухо ответил Грач.

— Инопланетянам?

— А кому еще? Последняя надежда на них. Вот так натопчет письмена и будет кубик вертеть до следующего бурана или снегопада.

— Интересно, что он им пишет?

— Кто ж его знает. У него своя азбука, — сказал Яшка, постукав землю ломом. — Так ее не возьмешь. Надо бы баллоны пожечь.

Пока прикатили из заброшенной бригады шины, пока ждали, когда они прогорят, черня белые снега копотью, пока рыли могилу, перевалило за полдень.

Похоронили деда Иванова в предвечерний час.

Обнажив лысину, Яшка сказал полагающуюся в таких случаях речь, которую со вниманием выслушали все жители села, — несколько старушек, приблудная семья из мест, охваченных межнациональным конфликтом, и маленькая рыжая собачка непонятной породы. Толик не пришел прощаться с соседом. Он занимался более важным делом: вытаптывал в снегу знаки, видимые и понятные лишь существам, смотрящим на него сверху.

На поминки метельные гости не остались.

— Свояк должен подъехать, волноваться будет, — объяснил Грач ситуацию бабе Вере.

И они пошли вдоль снежного вала, вдоль столбов-распятий к трассе. Тропинку, которую они протоптали вчера, занесло ночной метелью. Оглядываясь, Яшка махал бабе Вере: иди домой, не морозься. Но старушка не уходила, махала в ответ слабой рукой, прощаясь. Маленькая черная точка в белых снегах, рядом с забытой деревней.

— Как полярница на льдине, — сказал Яшка простуженным голосом.

Снял меховую рукавицу и оттаял ладонью льдинки с ресниц.

Бабу Надю в эту зиму обворовывали несколько раз. Украли поганое ведро. Кто на него позарился? Таскали дрова. Сперли мясо, вынесенное в сени на мороз. В безработном городке, стремительно вырождающемся в деревню, воровство считалось не преступлением, а народным промыслом. Стоило вывесить белье на просушку, оставить во дворе топор ли, лопату и отвернуться на минуту, как все это мгновенно исчезало. Было — и нет. Ветром сдуло. Тащили все подряд. Но чаще всего посягали на живность: поросят, телят, гусей, уток, кроликов. После первых потерь в профилактических целях баба Надя привязала Бимку поближе к курятнику. Затявкает — она к окну. Да что через ледяные узоры в безлунную ночь разглядишь? То ли хозяйка спала крепко, то ли пес лаял тихо. Наутро только и осталось оплакать кур.

У местных сыщиков и участкового Тарары богатый опыт — раскрывают дела, как семечки щелкают. Беда только, что дел — выше крыши. Вот и приходится самим потерпевшим разыскивать пакостников. Одну бабусю так и прозвали — комиссар Каттани. Трижды у нее воровали уток, и трижды она находила преступника по свежим следам. Причем во всех случаях — одного и того же. На первый раз, настращав, простила, как водится. На второй слегка прибила поленом, но пожалела. А уж на третий сдала милиции. Тьфу ты, полиции.

И надо сказать, что именно в соседях у бабы Нади как раз и живет комиссар Каттани, неутомимая охотница за уткокрадами.

Пришла, осмотрела место преступления и говорит:

— Не горюй, кума, найдем супостатов. Главное, чтобы они улики не успели съесть.

Измерила шагами расстояние от Бимкиной будки до взломанной двери и спрашивает:

— А собака, значит, не лаяла? Так, так… Если собака не лает, что она делает? Хвостом виляет. Думаю, в сарай забрался твой хороший знакомый. Может быть, даже родственник.