Николай Веревочкин - Зуб мамонта. Летопись мертвого города

— Уговор: каждый следит за своим стаканом. За королевскую охоту, мужики! Не торопись, Иван, а то не догоним. Давайте выпьем за то, чтобы завтра не перестрелять друг друга. Запомните: зайчик маленький, беленький, ушки торчком, а я беленький, большой и без ушей. До дна.

Уговаривать никого не пришлось. Пили мужики, как работали, по-русски: все скопом, в охапку и за один раз. Так, чтобы пупы трещали. Лошадиная доза на голодный желудок мгновенно преобразила мир. Он стал уютнее, пушистее, теплее. Захрустел на зубах лук, заскрежетали о дно тарелок вилки. Все разом заговорили о заветном, почувствовав себя в кругу самых близких друзей. Задымили дешевыми папиросами.

Из-за сизого табачного облака с полатей, прикрыв ладошками веселые рты, за шумным застольем украдкой наблюдали два стеснительных ангела.

— А ты молодец, — склонившись к уху Руслана похвалил Енко, — уважаю людей с силой воли.

— В смысле?

— Молодец, что с дурью завязал. — Руслан проглотил непрожеванный ломтик колбасы и помрачнел лицом. — Да ты на своего пахана не обижайся. У всех по пьянке язык чужой.

Есть люди, которые улыбаются лишь для того, чтобы показать зубы.

Руслан молчал, переживая внезапную, как подножка, весть о предательстве отца. Сквозь взрывы хохота из другой галактики доносился шепот:

— Слушай, какое дело. Есть у меня человек. Очень интересуется этой дурью. Вот я и подумал, чем мотаться по деревням, обменивать коров на мешок сахара, может быть, рискнуть один раз? Да тут и риска никакого нет. — Руслан молчал. — Ты закусывай, закусывай. Твое дело — купить и привезти. Все. Само собой, не даром. За одним и Алма-Ату проведаешь. Славный городок. Отцу ничего говорить не надо. Пьющему человеку — на будущее — вообще доверять нельзя. Он после Чернобыля сильно пил. Радиацию из организма изгонял. Родине нужны герои — бабы рожают дураков, — и, неожиданно рассердившись, закончил с сарказмом: — Спасатель! Ты сначала себя спаси. У самого дом горит, а он чужой пожар тушит. Пусть каждый себя спасает, тогда и спасать никого не надо будет.

— Он был в Чернобыле? — не поверил Руслан.

— А ты не знал? — удивился Енко. — У-у, доброволец! Первым в военкомат прибежал. Без повестки. Прикрыл голым задом мирный атом. Таких героев и в дурдоме еще поискать. Уехал мужиком, вернулся евнухом.

Мужики, выжигая в рано состарившихся почерневших телах остатки души и памяти самопальной водкой и никотином дешевых сигарет, в тысячный раз пересказывали друг другу обиды и забавные случаи из бедной событиями жизни. Человек с ромбиком, свидетельствующим о среднетехническом образовании, отвернув свирепое лицо вбок, рванул старую гармошку. Бедный инструмент взвизгнул и застонал, не выдержав пытки. Громко клацали клавиши. Накатилась тяжелой хмельной волной и захлестнула избу угрюмая песня: на диком бреге Иртыша…

У людей, живущих в глуши, растворено в крови ощущение вечности. И это чувство гнетет, напоминает о бренности, временности жизни на земле, ввергает в безнадежную тоску. Мужики пели, как стонали, закрыв глаза и опустив головы. На потных висках и жилистых шеях вздувались вены. У них все было в прошлом. Руслан подумал: пройдет лет двадцать, и он тоже станет таким же человеком без надежды. Он жалел этих людей и одновременно злился на них, не понимая причины раздражения.

— Соха! — заорал Енко, перекрывая угрюмое веселье. — Козлы в урочище не заходили? Давно мы на козлов не охотились.

Лес спал. Кроны берез покрыты игольчатым, хрупким, едва слышно звенящим инеем. Местные называли его «кухтой». Шелестели лыжи, палки с утробным звуком пробивали наст. Этот чистый, прозрачный мир безмятежного покоя мог только присниться. И оттого, что это был не сон, мир казался еще невероятнее.

Охотники вышли к границе леса. Открылся безбрежный океан снега. Енко в белом маскхалате, перепоясанном патронташем, обшарил биноклем цепочку болотцев. Окруженные туманным кустарником, атоллами тянулись они в мглистый рассвет.

— Дай-ка, Соха, свою кривостволку Руслану. А сам — вспомни молодость, зайчиков погоняй.

— Да я и стрелять не умею, — спрятал руки за спину Руслан, смутившись.

— Стрелять и дурак умеет, — протянул ружье с прикладом, обмотанным медной проволокой, Соха. — Чего здесь уметь? Жми на курок — и все дела.

Наверное, и во сне этот человек улыбался.

— И маскхалат сними. В загоне он ни к чему. — Соха безропотно подчинился. Енко опустил бинокль. — Мы с Русланом сядем на целине за седьмым болотцем. Как только подойдем, начинайте. Маскхалат надень.