Тьерри Коэн - Она так долго снилась мне...

— Вы думаете, она потеряла всякую надежду?

— Не знаю, потеряла ли она всякую надежду, но она разочаровалась в жизни, это факт. Не об этом ли она написала в своем письме? И потом помнишь, как она читала «Любовь властелина»? Сначала читала осторожно, словно не доверяла такой прекрасной любви, потом увлеклась и запоем проглатывала некоторые страницы, казалась совершенно счастливой, а потом возмутилась, рассердилась.

Глазки мсье Гилеля сверлили меня из-за стекол очков, пытаясь определить, дошли ли до меня его рассуждения.

Он убедил меня, положил на обе лопатки, и я смиренно склонил голову, признавая это.

Чтобы понять некоторые вещи, иногда человеку нужна целая жизнь. Искренность, честность, смирение — вся жизнь, чтобы это понять. А наш худший враг — гордыня. Особенно когда она рядится в одежды благородства.

Он оставил меня размышлять над его словами и отошел, задумчиво опустив голову.

— Я бы поступил так же, как и ты, — сказал мне Жош.

Хлоя на минуту задумалась, прежде чем высказать свое мнение.

— Я понимаю, что тебе хотел сказать твой начальник. Но у меня есть еще несколько соображений, только подтверждающих, впрочем, его позицию.

— Какие же такие соображения? — удивленно спросил я.

Мы собрались в «Итальянском кафе». Я рассказал им обо всех последних событиях во всех подробностях.

— Например, те немногие романы, которые у тебя были на моей памяти. В том числе и наш. Ты всегда оказывался неспособен сочинить что-то. Ты всегда хотел быть цельным, честным, беспристрастным до обидного. А ведь верно, что в любви нельзя не сочинять.

— Врать? Мистифицировать?

Она пожала плечами.

— Да, порой. Ради блага другого. Когда это служит делу любви.

— Не совсем с тобой согласен, — произнес Жош.

— Почему еще? — поинтересовалась Хлоя.

— Можно сочинять — даже приврать, — если это легкий романчик. Если это не любовь. Чтобы сгладить углы. Чтобы сделать приятное партнеру. Но, когда ты действительно влюблен, ты не можешь врать. Если начинается настоящая любовь, а ты врешь или жульничаешь, ты разрушаешь ее.

— Вот точно! — воскликнул я. — Как я мог быть прямым и честным с девушками, которых не любил, и вдруг начать притворяться с той, к которой испытываю глубокие чувства?

— Но ты не был полностью искренен, потому что не рассказал ей, что ты и есть автор! Ты исказил истину, потому что так для тебя удобнее.

— Я думал прежде всего о ней! — запротестовал я.

— Нет, о себе! — обвиняющим тоном бросила Хлоя.

— О нас! Я мог попытаться соблазнить ее, пользуясь преимуществами автора, а потом рассказать, кто я такой. Но я предпочел признаться ей, что того автора более не существует. И я оставил себе шанс завоевать ее таким, каков я есть, не пытаясь сыграть на ее любви к писателю Рафаэлю Скали.

— Это верно, — признала Хлоя. — Но, по-моему, ты совершил две ошибки: первая — что не сказал ей правды при первой встрече; вторая — что разрушил ее надежды и слишком резко ответил на ее письмо.

— И как же, по-твоему, мне нужно было сделать?

— Ты мог бы ей не отвечать. Как правильно сказал твой патрон, она сохранила бы свои иллюзии и не стала бы зацикливаться на авторе. А потом, в реальной жизни, ты бы познакомился с ней, постарался ей понравиться и в подходящий момент признался бы ей, кто ты на самом деле. Но ты предпочел спрятаться за автора, и, возможно, потом она тебе это поставит в упрек.

— Бесполезный разговор, — обиженно пробормотал я. — Может так статься, у меня в жизни больше не появится возможности с ней поговорить. Она не слишком-то обращала на меня внимание в магазине.

— Ты никогда ничего не понимал в женщинах! У нас есть тысяча и один способ проявить свой интерес, из которых девятьсот девяносто девять заключаются в том, чтоб его скрыть. Когда тебе удастся ее в следующий раз увидеть?

— Если она не изменит своей привычке, то придет в следующий вторник. Но это весьма сомнительно. В любом случае я не работаю по вторникам.

— Ну и что ты собираешься делать? — настаивала Хлоя.

Я понятия не имел. Как-то старался вообще не думать о завтрашнем дне.

— А что бы вы сделали на моем месте? — растерянно спросил я друзей.

— На твоем месте я перешла бы к действиям. Ты спрашиваешь у мсье Гилеля, можно ли тебе поработать во вторник утром… Или пишешь еще письмо… Ну, даже не знаю. Хватит уже изображать школьника, дрожащего от холода в кустах возле подъезда любимой! Смешно даже!

Я взглянул на Жоша и по его лицу понял, что на этот раз он полностью согласен с Хлоей.